Кровавое приданое

– Ты уверен, что действительно этого хочешь? – спросил ты. – Если не хочешь, можешь уйти.

Алексей смотрел на тебя: его губы покраснели от помады Магдалены, глаза затуманила знакомая жалкая преданность настолько, что это кинжалом пронзило мне сердце. Я знала этот взгляд. Я знала, каково это – оказаться в твоих объятиях, висеть, словно муха в паутине. Я не могла остановить тебя теперь, когда ты уже втянул Алексея в свой мир похоти и роскоши. Он прошел точку невозврата, когда ты впервые ему улыбнулся.

Я очень старалась не думать о том, когда это было. О том, как долго ты планировал похитить этого мальчика.

Алексей обхватил пальцами твое запястье и опустил твою руку вниз, так что она оказалась у него на шее и теперь слегка давила на яремную вену.

– Только этого я и хочу, – сказал он. – Я твой.

Ты с любопытством посмотрел ему в глаза, возможно, задаваясь вопросом, подозревает ли он, как легко ты мог свернуть ему шею. Зная Алексея, думаю, что подозревал.

– Я обещаю тебе хлеб и икру, – заявил ты. – Фазанов и макрель, водку и гранаты, отныне и навеки. Президенты и балерины будут обедать за нашим столом, и ты будешь знать лишь роскошь.

Алексей снова поцеловал тебя, жадно желая собственного уничтожения. Ты переплел свои пальцы с моими, притягивая меня ближе, Магдалена прижалась к тебе с другой стороны – ее темные глаза сияли желанием.

Магдалена была первой: она прокусила кончик его пальца острыми зубами. Он даже не вскрикнул, лишь подал мне другую руку. Он предлагал себя так открыто! Чистый энтузиазм юности, без капли приходящих с возрастом мудрости и осторожности. В глубине души я сомневалась, но пьянящий запах крови уже наполнял карету, а Алексей был так мил и так хотел отдаться…

Я поцеловала его запястье в знак извинения и впилась зубами в кожу. Его кровь была свежей и сладкой, как вызревший виноград, она текла по моему подбородку, пока я жадно пила. Даже осушив его полностью, я бы все равно жаждала еще.

Пока мы с Магдаленой пили, ты держал его за горло, наблюдая, как по его лицу пробегают волны восторга. Он был похож на податливого молодого Христа, распятого между двумя красивыми женщинами, а ты был его крестом.

Алексей тихонько всхлипнул, и на мгновение мне показалось, что он умоляет, чтобы боль прекратилась. Но потом поняла, что он просит большего.

Ты откинул его голову назад и вонзил зубы в яремную вену до самых десен. Тело Алексея пронзила дрожь.

Несколько восхитительных минут мы трое наслаждались им, а потом ты отстранился – твои зрачки расширились от жажды крови, губы покраснели, – и сказал:

– Хватит. Хватит! Он должен оставаться в сознании. Подвиньтесь.

Мы с Магдаленой стряхнули с себя опьянение от свежевскрытых вен и отодвинулись, позволяя уложить Алексея на сиденье. Его золотистая кожа была пугающе бледной, дыхание – неглубоким и тихим. Ты осторожно положил его голову себе на колени, а я промокнула носовым платком холодный пот с его лба, пытаясь найти под пальцами слабеющий пульс. Он умирал, и быстро. У меня в животе поселилось сожаление, холодное и непреклонное. Что мы наделали?

Алексей бессвязно что-то простонал, кажется, твое имя. Ты шикнул на него и вскрыл зубами свое запястье, испачкав кровью белые манжеты.

– Не нужно слов. Просто выпей.

Он приоткрыл губы, и ты капнул ему в рот своей кровью, такой густой и темной, что при слабом освещении она казалась почти черной. Алексей принял ее на язык, как облатку для причастия, и послушно проглотил.

Я ухаживала за Магдаленой во время ее трансформации, но тогда это не напоминало сидение у смертного одра. Я искренне верю, что видела, как в глазах Алексея угас свет – и разгорелся с новой силой, он приподнялся на локтях и начал лакать кровь, стекающую по кончикам твоих пальцев.

Ты рассмеялся серебряным, стальным смехом, и Магдалена захлопала в ладоши от радости. В конце концов, мы наблюдали возрождение, темное крещение для новой, бесконечной жизни. Но меня миновало веселье. Я только что увидела, как юный мальчик отдал свою жизнь стае демонов, которых едва знал. И теперь глубоко в душе я верила, что несу ответственность за него. Я должна была защищать его от жестокости мира, от разрушительного воздействия бессмертия. Даже от тебя, мой господин.

В груди вспыхнул гнев. Я же говорила тебе не делать этого – и вот наша семья снова стала больше, несмотря на наш неизлечимый недуг. Но Алексей распахнул глаза и поймал мой взгляд, гнев уступил место беспощадной нежности.

– С возвращением, маленький принц, – сказал ты с улыбкой, убирая с его лба мокрый от пота локон. – Куда бы ты хотел отправиться?

– Отправиться? – переспросил Алексей, еще окончательно не пришедший в себя. На то, чтобы умереть и снова вернуться к жизни, уходит много сил, и я помнила, как твоя кровь горит внутри, будто лесной пожар. Должно быть, он был настолько дезориентирован, что чувствовал цвета на вкус.