Кровавое приданое

– На медовый месяц! – воскликнула Магдалена, не в силах сдержать волнения. Кажется, я не видела ее такой оживленной уже много лет, но все это все равно казалось мне неправильным. Алексей был юношей, а не заводной куклой, купленной, чтобы развеселить угрюмую маленькую девочку.

И все-таки, может, новая кровь пойдет нашей семье на пользу.

Да, я сразу думала о нем как о члене семьи. Даже несмотря на мои тебе слова о том, что я не приму его в свое сердце. Но ты всегда знал, как распознать ложь, которую я для себя считала правдой, не так ли?

– Выбери город, – сказал ты. – Страну.

– Любую? – спросил Алексей, беря мой носовой платок, чтобы отереть рот от крови.

– В твоем распоряжении вся Европа.

Алексей не думал ни минуты. Он лишь широко, ослепительно улыбнулся, и я с отчетливым ужасом осознала, что уже влюбляюсь в него.

– Париж, – сказал он.

Какое-то время мы счастливо жили в Париже. Ты арендовал для нас три этажа в городском особняке прямо в центре города, который Магдалена ласково называла нашим слоеным пирогом. Он действительно напоминал этот нежный французский десерт. У входа красовались железные ворота с шипами, стены были выкрашены бледно-голубой краской. Для каждого нашелся свой этаж, не говоря о подвале, который ты отвел для своих непостижимых целей. Чем дольше я жила с тобой, тем больше начинала подозревать, что ты не ждал от себя прорывов в науке или часа, когда тебя вдруг озарит. Единственная цель твоих исследований была в удовлетворении твоего ненасытного любопытства, чтобы оно не поглотило тебя, когда ты повернешься к нему спиной. Это было своего рода нарциссическое любовное послание нашему виду: посвятить огромную часть жизни изучению природы вампиров и людей, проводить различия между ними.

Я старалась не думать о том, изучал ли ты других своих невест так же, как нас. Изучал ли еще и их смерть.

Алексей на улицах Парижа чувствовал себя как рыба в воде. Он выходил на двадцать минут по делам и возвращался домой с ворохом новостей о каком-нибудь захватывающем спектакле, политической демонстрации или литературном салоне, куда его пригласили. Понятия не имею, как ему удалось так быстро завести друзей, но я всегда с умилением наблюдала, как он заключает Магдалену в объятия, целует ее и болтает о новой опере, в которую хочет ее пригласить. Ты позволял ему принимать хорошо если каждое пятое приглашение, но их поток был нескончаем. В двадцатые годы Париж бурлил жизнью, дышал, трещал по швам от художников, писателей и влюбленных. Каждый вечер вы с Алексеем выходили прогуляться вдоль Сены и выкурить сигаретку, предоставляя нам с Магдаленой пару уединенных часов, чтобы отдохнуть, посплетничать или упасть в постель.

Каждую ночь мы вместе ужинали: ты вел нас на охоту, словно отец, собирающий вокруг себя выводок шаловливых детей после воскресной мессы. Или оставлял нас справляться самих. Вы с Магдаленой часто ускользали поохотиться ради забавы, но мы с Алексеем предпочитали убивать в одиночку. Я – из-за склонности выуживать жертв из темного логова их грехов, а Алексей – из-за манеры сперва заманивать жертву в собственное логово, спальню.

Меня в его спальню не приглашали, по крайней мере, поначалу. Наши отношения имели другой характер. Я наслаждалась любовными играми с тобой и Магдаленой, но наши с Алексеем отношения больше напоминали отношения матери и сына, а не любовников. Страсть стала для меня границей, которую я не смела переступать. Алексей нравился мне таким, как есть, ярким и беспечным, и я боялась поставить наши нежные чувства под угрозу ради нескольких часов удовольствия.

Может быть, именно поэтому я тщетно пыталась защитить его, когда начались ссоры.

Алексей начал выводить тебя из равновесия быстрее, чем мы с Магдаленой, и вскоре после медового месяца между вами начались размолвки. Сначала твой голос стал звенеть от раздражения, затем вы начали спорить из-за малейших разногласий. Алексей не умел, как я, становиться невидимым, когда ты был в плохом настроении, и не умел ласково успокаивать тебя, как это делала Магдалена. Он открыто бросал тебе вызов, не сдерживаясь в речах с того самого момента, как ты его укусил. Он придерживался демократических взглядов и хотел иметь право голоса во всем, начиная с выбора города для переезда и заканчивая выбором досуга. Его поведение напомнило мне о том, как обожала планировать поездки в первые годы нашей совместной жизни Магдалена, о том, как я сама распахивала руки навстречу новым местам и людям, когда была молода и все еще полна жизни. Я и не понимала, насколько мы с Магдаленой смирились с ролью послушных жен, пока на сцене не появился Алексей, – и его мятежный дух будил во мне страх. В основном страх за его собственную безопасность.

Я изо всех сил старалась уводить его из дома, когда ты был раздражен до предела, – ты был только рад такой отсрочке. Энергия и запросы Алексея были неистощимы, в его бессмертном теле навсегда поселился юношеский энтузиазм, и он требовал больше твоего внимания, чем ты был готов ему дать.