Кровавое сияние небес

— Похоже на фитиль от крупной свечки. Как раз сантиметров пятнадцати. Вдруг это ритуальное убийство?

Таня подошла и тоже присела, чтобы повнимательнее рассмотреть кусок веревки через пакет. По окончании предположила:

— Наверняка это жгли парочки, которые здесь ночами прохлаждаются. Романтика и все такое…

Блин… Очень похоже на правду.

— Пошли в отель, — расстроившись, сказала я.

Глава 5

Таня, однако, до самого отеля не дошла, она свернула в находящееся в этом здании кафе, чтобы поужинать, я же, прислушавшись к себе, не обнаружила ни намека на чувство голода, потому поднялась в свой номер. Попивая пустой чай, я кинулась в размышления.

Две девушки, являющиеся сестрами, гуляют с группой друзей, неожиданно ссорятся и возвращаются домой. Там каждая из них наливает другой смертельной отравы. Однако дома Александре не сидится и, игнорируя ядовитый сок, она снова выходит на улицу. Каким-то путем попадает на безлюдную площадку на окраине города (скорее всего, на собственном велосипеде, жаль, я не спросила про это у мэра), там же ее находят задушенной. Нужно выяснить, в каком часу жители видели огни в ту ночь, закончились ли они до предполагаемого времени смерти? Иначе почему не было свидетелей? Теперь Дарья. Здесь все еще загадочнее. Не выпив отравленного чая, она зачем-то спускается в подвал. В подвал, в котором они с сестрой хранят какие-то личные вещи, из-за которых никого туда не пускают. Какой предмет ей понадобился? Как она ударилась током? Насколько знаю, не все люди, получившие разряд в двести двадцать вольт, умирают. Ей сильно не повезло. Означает ли это, что смерть — случайность? Или кто-то подстроил эту смерть? И что-то еще в этой истории было странное… Да, каким-то боком сюда вплетается Комиссаров.

Звонок мобильного заставил меня вынырнуть из внутреннего мира и опуститься на земную твердь. Определитель показал, что побеседовать пытался Прохор.

— Здравствуй, Юленька.

— Здравствуй, обманщик.

— О! Что так? Что я сделал?

— Как что? Обманул.

— М-м… Что-то не помню. Ты не могла бы объяснить?

— К сожалению, не могу, так как не общаюсь с врунами.

— Солнышко, я могу что-нибудь сделать? Скажи, как я обидел тебя, и я все исправлю, обещаю!

Ишь как мы заговорили!

Я продолжала молчать в трубку.

— Слушай, Юль, у меня деньги на телефоне кончаются. Давай я приду к гостинице через час, и мы поговорим. Ты будешь там?

— Идет, — едва успела ответить я, как связь неожиданно прервалась.

Через час за стеной было тихо, и я могла только гадать, вернулась ли Грачева из закусочной. С одной стороны, это и ее касалось, так как было частью совместного расследования, с другой, я могла потом пересказать Таньке весь разговор. Да и вообще, учитывая, как она себя ведет… Без нее будет значительно лучше.

Таким образом, ровно в назначенное время я спускалась на первый этаж одна. За стойкой, к сожалению, находился не наш чернобровый друг, но я на ходу объяснила девушке, что у меня разговор на улице и дальше порога я не уйду, потому не буду сдавать ключи. Она мне крикнула вдогонку, что мы с моим другом можем воспользоваться фойе, здесь удобные кресла и бла-бла — я не стала ее слушать. Еще не хватало обсуждать криминальную историю при посторонних.

Семашко уже ждал.

— Привет, — обрадовался он, меня увидев. — Так в чем дело?

— Куда вы шли в день убийства, Прохор? — строго спросила я с места в карьер.

— Что? В день какого убийства?

— Когда Кабан зарезал вашего общего друга. Как вы оказались на стройплощадке?

— Я же говорил…

Я перебила:

— Да, ты говорил, а я видела своими глазами. Видела, что ни один путь не может лежать через концертную площадку.

Парень вздохнул, облизнул пересохшие губы, уставился на асфальт.

— Ну хорошо. Единственная причина, по которой я солгал, — из-за того, что ты мне нравишься. Мне стыдно, какова была моя жизнь, и я…

— Прохор! — повысила я голос. — Что вы делали там?

— Пили! Ясно тебе? Мы бухали у Васьки в квартире, затем вышли на улицу, чтобы чуть протрезветь на морозе и чтобы можно было бухать дальше! Шатаясь, прогулялись в то место, где раньше стоял мой дом. Тот дом, в котором прошло все мое детство. Мы всегда пили в этом самом месте! — закричал он. — Да, я такой был человек! Я пил в одном месте, чтобы потом пойти в другое и снова пить! Твоя подруга права, Юля, я знаю все месяцы, в которые можно ночевать на улице, и все, в которые бухать можно только в квартире с отоплением. Ты знаешь, каково это, когда ломит все кости, когда жить не хочется и единственная мысль, которая греет, — об алкоголе? Потому что ты знаешь, что как только выпьешь — полегчает. Хотя на самом деле ни хрена не легчает! А делается только хуже из года в год, из месяца в месяц! Ты не представляешь, как я рад, что такое страшное событие случилось в моей жизни, отчего я сумел взять себя в руки! Да, моего друга нет больше в живых, это плохо, но то, что это сделало со мной, то, куда повернула моя жизнь, — это чертовски хорошо! Юля, ты понимаешь меня? — Он сделал шаг вперед и протянул ко мне руку, но я отступила и не дала до себя дотронуться.