Вот и Е была из таких. Она жила в каком-то собственном мире, где все вертелось вокруг ее Д. Все были в восторге от ее вышивок крестиком, от глиняных ваз, от самодельных кукол, несмотря на то, что гости их почти и не разглядывали. Зачем? Все гениальное видно за версту. Точно так же все были в восторге от кулинарных талантов ее дочери и именно поэтому вырывали из ее рук рецепты.
С таким же интересом я разглядывал в этот момент и С. В минуты материнского панегирика, исполняющегося в честь другой дочери, на ее лице проступала любопытнейшая смесь ненавидящей зависти и гордого восторга. Она ненавидела сестру в тот момент — за то, что мать хвалила ее, обходя вниманием С, но вместе с тем она гордилась такой сестрой, которую в принципе есть за что хвалить.
Далее я перевел глаза на отца. У него буквально ходили скулы. Я видел, как он положил руку на плечо С, сидящей слева, и затем заговорил. О ней, разумеется. Он очень разозлился на Е, навязывающую всем обожать свою любимицу, и в защиту второй дочери, а может, просто ради справедливости (да, редко, но попадались мне политики, реально жаждущие справедливости; впрочем, они протянули недолго) стал петь дифирамбы С. И умница она, и послушная, и в технике хорошо разбирается, сама на физический факультет поступила, а после — на филологический, и эрудицией блещет, еще к пяти годам перечитала почти всю школьную программу по литературе, а сейчас наслаждается Байроном и Гейне в подлиннике, потому что с детства имеет явно выраженную склонность к языкам. Тут уж и я прибалдел. Да и гости восхищенно заахали. Просто я-то английским тоже в совершенстве владею, хотя с устаревшими словами, наверно, не слажу, так что вряд ли смогу читать классику, но вот немецкий… Давно пытался я его освоить, но, кроме пресловутого ай-цвай-полицай, так и не смог ничего в голову втемяшить.
Опомнившись, я с интересом воззрился уже на Д. И что бы вы подумали? Та же адская смесь зависти и восторга! Я похвалил себя за найденное задание. Это будет очень интересно.
День второй. Соперничество