Кровавые Ангелы: Омнибус

РАФЕН не осмелился зайти ни в одну из молелен внутри крепости Икари, слишком хорошо осведомленной о том, что он увидит внутри. Солдаты с Шенлонга проходились молотками и долотом по сложным мозаикам и фризам, которые не успели уничтожить силы вторжения хаоса и вытаскивали их наружу. Врага больше не было, он был изгнан и убит, но люди, которых они ненадолго поработили, завершили секуляризацию, начатую Несущими Слово. Изменился только объект их почитания. В местах, санкционированных Империумом для поклонения, они малевали грубые изображения символа Кровавых Ангелов и недавно созданную икону их Благословенного Аркио, золотой нимб, пересеченный сияющим копьем. Это зрелище распаляло сердце Рафена подобно факелу, но он не осмеливался открыто высказывать свои сомнения, которые кипели в нем, и уж тем более он даже не собирался исповедоваться в таких местах. Он не сомневался, что все, что он скажет, будет донесено Высшему жрецу Сахиилу, и дать ему услышать чистосердечные мысли Рафена, было бы смертельной ошибкой.

Так же Рафен не мог посетить ни одну из церквей для простых людей и гражданских, теснившихся в щелях разросшегося города, между фабричных соборов Шенлонга, километровой высоты. Вид космодесантника, даже без его освященной брони, не останется незамеченным населением. И точно так же как люди в крепости приняли в своем сердце нового кумира, так же и он, Аркио, которого величали новым Лордом Крови, вытеснил Императора из всех церквей по всему миру-кузнице. Так что здесь, в тусклом и плохо освещенном помещении, на улице разрушенной снарядами и покинутой жителями, Рафен создал свое место для молитв, маленькую, безопасную потайную комнату для своих месс, где ни одно любопытное ухо не услышит его молитв.

— Я должен исповедаться, — сказал он медному идолу Бога-Императора, — меня заставили отказаться от клятвы своему лорду Ордена, отвернуться от Сангвиния ради своего родного брата… человека, которого они называют Аркио Благословенный.

Рафен сдержал дрожь в голосе.

— Я не знаю, во что превратился мой брат, но только этого мое сердце принять не может, то, что Сахиил и Штель объявили самоочевидным. Я не могу согласиться с тем, что Аркио это перерожденный Сангвиний, и все же, зная это, я принес ему клятву верности.

Он покачал головой, отвечая на не заданный вопрос.

— В этом не было трусости, я клянусь. Высший Сангвинарный жрец Сахиил наверняка бы казнил меня, если бы я не преклонил колено перед Аркио, но с моей смертью, больше бы никто ничего не сказал против этого безумия. Прости меня, мой повелитель, за это двуличие.

В дыхании Рафена появилась дрожь.

— Даруй мне способность понять, — сказал он с просьбой в голосе, — укажи мне путь. Я спрашиваю, что ты желаешь от меня? На Кибеле, во время штурма нечестивых Несущих Слово, я был готов отдать свою жизнь и стать по правую руку у Трона, но в своей мудрости ты привел нам на помощь "Беллус", с моим младшим братом на борту. Я думал, я был благословлен увидеть своего родного брата после такой долгой разлуки… Наши узы крови столь же сильны, как и товарищество моих боевых братьев.

Кровавый Ангел вспомнил момент на мире-грбонице, когда Аркио воспрянул в мгновение самого черного отчаянья, с планом как обратить битву против Десантников-Предателей; сверхъестественная вспышка гениальности Аркио привела к тому, что они сбили боевой корабль Несущих Слово и выбили совращенных с Кибелы. Поначалу, это, казалось, не более чем случайным озарением родного брата Рафена, но затем молодой десантник собственноручно вырвал жизнь Сахиила из лап демона, сплотил воинов и стал главной фигурой, о которую разбилась волна сил хаоса. К тому времени, когда они покинули Кибелу на борту "Беллуса", воины вслух интересовались, а что если Аркио затронуло благословение Сангвиния, и затем был момент, когда копье Телесто, казалось, доказало правдивость передаваемых шепотом слухов.

ШТЕЛЬ оставил свою стражу у высоких медных дверей в часовню и прошел внутрь, когтистые железные ноги лексмеханика прогрохотали за ним. Астропат Улан, сложив руки, стояла в центре комнаты. Незрячие глаза смотрели из под капюшона ее темной робы, и она поклонилась.

— Милорд инквизитор, — начала она, ее тихий тон был шепотом ветра среди могил.

Он приблизился к ней, на один краткий миг его взгляд скользнул по титановому контейнеру, который лежал на алтаре. Мысль о том, какая мощь сокрыта внутри этого длинного контейнера, заставила его захлебнуться от жажды, которую невозможно было утолить. Почти с физическим усилием, Штель вернул все свое внимание к худой девушке-псайкеру.

— Говори.

Улан взглянула на лексмеханика, и Штель кивнул, оборачиваясь к нему.

— Сервитор, жди снаружи.

Машинный раб развернулся на пятках и оставил их наедине. Когда дверь часовни закрылась с глухим стуком, Улан начала говорить.

— Проблемы на борту "Беллуса" решились, лорд Штель, — осторожно сказала она, — вопросы насчет судьбы астропата Хорина и его хора запрещены. По большому счету сейчас больше нет связи с галактикой, все охраняется мной.

Штель отмахнулся.