Кровавые девы

- Это так заметно? - Эшер постарался придать голосу оттенок беззаботности, но воспоминание о том, как Исидро вторгался в его сны, по-прежнему терзало его. Он вдруг с пугающей ясностью осознал, что полоска света между шторами из золотистой стала бледно-серой и вскоре исчезнет совсем.

- Я изучал их, - его учитель вздохнул и покрутил головой. – Семьдесят лет я наблюдал за ними, сначала не веря, потом – веря и страшась. Я прочел все книги, все рукописи, все монастырские летописи, обрывки и пометки, какие только удалось найти в Европе, и как никто другой из живых я знаю, кто они и что они делают. И как они это делают.

Глаза под кустистыми бровями неотрывно смотрели на Эшера, словно старик догадывался о преследовавших того снах о грядущей войне.

- Вы встречались с ними? – но он уже знал ответ. Не скрывала ли окладистая борода шрамы на шее, такие же, как и у него самого? – Им известно о ваших… исследованиях?

- О, да! – Карлебах скрестил на груди изувеченные руки.

- А не приходилось ли вам слышать о вампирах, которые стали такими без участия другого вампира?

Старик нахмурился; эта мысль явно напугала и смутила его.

- Никогда, - он отрицательно покачал головой; падавшие из-под черной бархатной шапочки белые волосы блеснули в сумраке комнаты. – Такое создание не переживет рассвет, если рядом не будет хозяина, который обучил бы его…

Темные глаза сузились:

- Вот что вы ищете!

- Это – один из вопросов, на который мы хотим получить ответ.

- Мы, - Карлебах выплюнул это слово так, словно оно было червяком. – Хотел бы я, чтобы вы сами услышали, как вы это сказали. Они умеют соблазнять, Джейми. Когда им нужен живой человек, а такое случается часто, они входят в его сны, и он вдруг понимает, что идет туда, куда шел во сне, и делает то, что делал в своих снах…

Как несчастная Маргарет Поттон…

И он сам.

- Думаете, соблазном можно назвать только то, что распаляет чресла? Это лишь самая простая… примитивная его разновидность… Почему бы еще Данте поместил круг Похоти в самом верху Ада, сразу за вратами? Рано или поздно все попадают в этот круг. Он огромен. Но они также соблазняют через разум, который полагает, что может разобраться в представленных вампиром обстоятельствах. Они заставляют тебя верить, что ты выполняешь свой долг – перед страной, перед любимой, другом, даже перед Господом, - но на самом деле ты делаешь ровно то, чего хочет от тебя вампир. Я прав?

Долгое время Эшер молчал, думая о ручье крови, текущем в его сне по улицам Мафекинга. О гибкой тени Исидро, стоящего в свете фонаря на другом берегу кровавого озера. О кольце с жемчугом, которое Исидро подарил любимой женщине. Потом он сказал:

- Вы правы.

- Это соблазн, Джейми. При всей своей силе они уязвимы, хрупки, как горстка отравленного стекла. Вы стали слугой одного из них, верно? Его дневным человеком… кем-то вроде шабесгоя, которого моя внучка нанимает затопить печи в седьмой день, чтобы ее муж сохранил святость и в то же время мог согреть ноги.

Пышные усы снова шелохнулись в саркастической улыбке.

Эшер сидел молча, понимая, что его учитель прав. Шепот из теней: «Джеймс, нам надо поговорить»…

Он знал, что собирается ему сказать старый ученый.

- Они убивают тех, кто им служит.

- Я знаю.

- И тех, с кем они говорили.

- И поэтому, – Эшер бросил взгляд на окно, осознав, что комната почти погрузилась во тьму, – мне пора идти.

- Только не ради меня, - доктор Карлебах пренебрежительно махнул рукой. – Но ради вас самих – да. Где вы остановились?

- На том берегу реки. На улице Летериской…

- Когда будете переходить мост, посматривайте вокруг. Еще довольно рано…Вы ведь не станете убивать его? Вашего вампира?

- Не сейчас, - ответил Эшер. – Нет.

- Потому что он заставил вас думать, что у вас это не получится.

Старик снова покачал головой, встал и, дождавшись, когда Эшер поднимется со стула, коротко пожал ему руку – как другу, который собирается совершить непоправимую ошибку. Затем он подошел к шкафу – покрытому темной резьбой произведению искусства с множеством потайных ящичков, возвышающемуся в сгустившихся сумерках, - и достал оттуда небольшую коробочку с чем-то вроде американского нюхательного табака и кожаную ленту, расшитую крохотными серебряными дисками. Он взял Эшера за руку – даже теперь, когда его спина согнулась под тяжестью лет, он все равно был со своим учеником почти одного роста и сохранял прежнюю силу и крепость, - и положил коробочку ему на ладонь.

- Я ошибся, когда сказал, что первый круг Ада – это Похоть, Джейми. Внешний круг – вот самая большая и самая страшная часть Преисподней. Круг безразличия. Состояние, когда человек ни о чем не думает… может быть, его клонит в сон – я вижу, что вы не высыпаетесь, путешествуя с этим существом, - и его легко застать врасплох. Это поможет вам сохранить бдительность. Втирайте смесь в десны, как это делают американцы – отвратительная привычка, должен вам сказать. Но по чуть-чуть. Vehrstehe?