Кровавые девы

- Она одна из них, - продолжила мадам Вырубова, переводя испуганный взгляд от отца Григория на Лидию, а затем на женщину в желтом, которая с помощью доктора Тайсса садилась в элегантный красный автомобиль. Сняв шляпу, немец вслед за незнакомкой скрылся в машине. – Кто они, эти демоны, которые рядятся во тьму как в одежды, чтобы рыскать среди людей?

Лидия выдавила едва слышно:

- Не знаю. Я впервые в жизни вижу эту женщину. Я… я понятия не имею, о чем говорит отец Григорий.

И, возблагодарив свою счастливую звезду за то, что место отъехавшего красного автомобиля заняла машина князя Разумовского, она спустилась по ступеням так быстро, что шофер едва успел открыть перед ней дверь.

13

Эшер всегда любил Прагу. Когда в начале восьмидесятых, еще студентом, он оказался здесь впервые, его очаровали древние стены и мощеные булыжником улицы столицы Богемии, и тогда же он ощутил, как влекут его тайны, впитавшиеся в выщербленные камни университетских зданий. По природе он был рационалистом, но в своих изысканиях все чаще приходил к мысли, что город был порогом (на что указывало само его название), ведущим к тем загадочным дохристианским верованиям, которые уже в то время вызывали у Эшера величайший интерес. Из Праги он не раз отправлялся в окрестные горы, чтобы изучить необычные формы глаголов в словацком, чешском, сербском языках и других, менее известных диалектах, и познакомиться с еще более необычными поверьями, распространенными в отдаленных долинах и деревнях, где словаки на протяжении пяти сотен лет жили бок о бок с турками.

Если в каком-нибудь европейском городе и должны были поселиться вампиры, то этим городом была Прага.

Нанятый Исидро дом в Старом Месте выглядел так, словно когда-то был привратницкой большой усадьбы. Под ним обнаружился склеп, темный, как самая глубокая часть преисподней, и именно туда Эшер приказал отнести чемоданы и прочий багаж. Из Германии в Богемию они доехали за несколько часов, и последний раз он видел своего спутника полтора дня назад. Только благодаря билетам на поезд и листку с пражскими адресами, обнаруженному в гостиничном номере, он понял, что в Берлине нужного им вампира нет, а значит, путешествие продолжается.

Его собственные апартаменты на другом берегу реки, в Малой Стране, отличались разной высотой пола в спальне и гостиной, что было свойственно елизаветинской архитектуре, и отсутствием отопления и водопровода, из-за чего Эшер вспомнил времена студенчества. Возвращаясь к себе в промозглых сумерках после дня, проведенного в обшитой панелями библиотеке снятого Исидро гнезда, он подумал, не свернуть ли ему от громадного каменного моста в сторону гетто, чтобы навестить старого наставника. Но местный хозяин мог каким-либо образом связать его с Исидро, и это предположение, пусть и маловероятное, удержало его.

И все же после того, как погасли городские огни, он долгое время просидел у окна, глядя на темную улицу и раскинувшееся над колокольней усыпанное звездами темное небо.

Джеймс,

Вот уже три года хозяин Берлина ощущает в своем городе присутствие чужака - хитрого, умного и незаметного. Тот появляется шесть-восемь раз за год, но не охотится, и поэтому хозяин никогда не видел его или ее. Но все же он чувствует чужое присутствие, равно как и его исчезновение через две или три ночи.

Я пытаюсь найти хозяина Праги.

В этом городе есть что-то странное. Если вам дорога ваша жизнь, не выходите из дома после наступления темноты.

- В Праге есть вампиры?

- Джеймс, - старый доктор Соломон Карлебах слегка пригнул голову - эту его привычку Эшер помнил еще с тех пор, как сам был студентом, - и уставился на бывшего ученика поверх очков. Пышная ассирийская борода скрывала губы, не давая толком рассмотреть выражение лица. – Вы же ученый.

Старик – а он был стариком еще двадцать лет назад, когда они впервые встретились, - казалось, ничуть не удивился, когда, спустившись в гостиную в сопровождении одного из своих правнуков, увидел там Эшера. Даже то, что его бывший ученик теперь был на три четверти лыс и обзавелся пенсне и черными бакенбардами на американский манер, похоже, совсем не смутило старого ученого, который без труда узнал его.