Кровавые розы

— Здесь сказано, что этот символ зарезервирован для представителей определённого происхождения. Вероятно, Высшего Ордена… вот что это обычно означает.

— Ты упомянула слово «избранный». Избранный для чего?

— Я не знаю.

Калеб держался совершенно неподвижно, но слегка прищурил глаза.

— Почему об этом написано в этой книге?

— Вероятно, из-за упоминания о родословной. В ней содержится всё, что связано с кровью. Мне понадобилось бы бесчисленное множество других справочных источников, чтобы связать всё это воедино. Все книги соединяются вместе, как пазл, если ты хочешь получить целостную картину. Я не читала их уже много лет. Некоторые я вообще никогда не читала. Ты ожидаешь, что я вытащу один крошечный фрагмент из целого гобелена. Это так не работает.

Что-то теплилось в глубине его глаз — ледяная целеустремленность, взгляд, который, в отличие от его прежнего взгляда, который можно было принять за привязанность, теперь явно был взглядом вампира лицом к лицу с серрин.

— Ты лжёшь.

Её желудок перевернулся.

— Нет.

— Да, лжёшь. Ты пытаешься что-то скрыть, и это говорит мне о том, что здесь рассказывается нечто большее. Что-то, о чём ты не хочешь, чтобы я знал, — его пристальный взгляд задержался на ней до такой степени, что она почувствовала, что он больше не собирается отводить глаза. — Что такого особенного в этом символе?

Её желудок скрутило, пульс участился, во рту пересохло.

Спасти вампира это одно. Раскрытие тайны, столь же древней, как и её раса, которая могла привести её в самое сердце её худшего страха, было другим. Она должна была сохранить эту тайну. Она должна была это сделать. Та самая причина, по которой книга вообще не должна была появиться в Блэкторне.

Этот секрет никогда не должен выйти наружу.

Она вспомнила Беатрис, с сочувствием смотрящую на неё своими проникновенными глазами.

— Ты понимаешь, почему твоему дедушке пришлось привезти тебя сюда, — сказала Беатрис. — Он рассказывает мне о твоих занятиях, о том, какая ты внимательная. Твои знания уже впечатляют, не говоря уже о беглости твоего устного перевода, усвоенный за такой короткий промежуток времени.

— Я говорила вам, что люблю читать.

— А что касается пророчеств, ты читала о Трайяне?

Даже тогда от этого слова у неё каждый волосок на затылке вставал дыбом. Конечно, она знала о пророчестве, знать его было обязанностью каждой серрин.

— Да.

— И твой дедушка говорил с тобой об этом?

— Да.

— И, Лейла, больше всего на свете ты должна понять и принять это. Если я и смогу убедить тебя в чём-то сегодня, то только в этом. Потому что, если это ты, если ты предопределена, тогда ты должна оттачивать свои навыки лучше, чем кто-либо другой. От этого зависит выживание человечества.

Она выдержала её пристальный взгляд, каждая клеточка её тела была полна решимости.

— Тем больше причин для меня никогда не приближаться к ним.

— Лейла, если такова твоя судьба, ваши пути пересекутся, и ты должна быть готова. Все тренировки, которые проходят серрин, все исследования… да, это для того, чтобы уничтожить нашего врага, но прежде всего, превыше всего остального, это для того, чтобы быть готовой. Если ты та самая, и обнаружится, что тебе чего-то не хватает, тогда всё, за что мы боролись, чтобы защитить, будет принадлежать им. Ты должна принять эту возможность, Лейла. Ты не можешь спрятаться от своей судьбы.

— А что, если я не хочу быть серрин? Как мне от этого избавиться?