КРОВАВЫЕ ЗЕМЛИ: Европа между Гитлером и Сталиным

Жизнь Янины Юревич, тогда юной ленинградки, изменилась из-за этих ранних арестов. Будучи младшей из трех сестер, она была очень привязана к старшей, Марии. Мария влюбилась в молодого человека по имени Станислав Выгановски, и втроем они ходили гулять, а маленькая Янина выполняла роль провожатой. Мария и Станислав поженились в 1936 году и были счастливой парой. Когда Марию арестовали в августе 1937 года, ее муж, кажется, догадался, что это означало. «Я встречусь с ней, – сказал он, – под землей». Он пошел к властям узнать о судьбе жены и сам был арестован. В сентябре энкавэдисты пришли домой к семье Юревич, конфисковали все книги на польском языке и арестовали вторую сестру Янины, Эльжбету. Ее, Марию и Станислава казнили выстрелом в затылок и закопали безымянными в общей могиле. Когда мать Янины спросила в НКВД об их судьбе, ей сказали типичную ложь: ее дочерей и зятя приговорили к «десяти годам без права переписки». Поскольку такой приговор действительно существовал, люди верили и надеялись. Многие из них продолжали надеяться десятилетиями188.

Такие люди, как семья Юревичей, совершенно непричастная к польскому шпионажу, были «грязью», о которой говорил Сталин. Семью Ежи Маковского, молодого ленинградского студента, постигла похожая участь. Он и его братья были амбициозны, хотели сделать в Советском Союзе карьеру и воплотить мечту покойного отца о получении сыновьями профессии. Ежи, самый младший из братьев, хотел стать кораблестроителем. Он ежедневно занимался со старшим братом, Станиславом. Однажды утром их разбудили трое энкавэдистов, пришедшие арестовать Станислава. Хоть он и пытался успокоить младшего брата, но сам так нервничал, что не мог завязать шнурки на ботинках. Ежи видел брата в последний раз. Через два дня арестовали и другого брата, Владислава. Станислава и Владислава расстреляли, они были двумя из 6597 советских граждан, расстрелянных в Ленинградской области в ходе «польской операции». Их матери сказали типичную ложь: сыновей сослали в ГУЛАГ без права переписки. Третий брат, Эугениуш, мечтавший стать певцом, пошел работать на завод, чтобы прокормить семью. Он заболел туберкулезом и умер189.

У российской поэтессы Анны Ахматовой, жившей тогда в Ленинграде, сын во время Большого террора попал в ГУЛАГ. Она вспоминала, как «безвинная корчилась Русь/ Под кровавыми сапогами/ И под шинами “черных марусь”». Безвинная Русь была многонациональной страной, Ленинград – городом-космополитом, а представители национальных меньшинств – людьми, которые были подвержены наибольшему риску. В Ленинграде в 1937-м и 1938 годах у поляков шансы на арест были в тридцать четыре раза выше, чем у их советских сограждан. Будучи арестованным, человек польской национальности в Ленинграде имел все шансы быть расстрелянным: 89% приговоренных в ходе «польской операции» в этом городе были расстреляны, как правило, в течение десяти дней после ареста. Такая ситуация была несколько хуже, чем у поляков в другой местности: в среднем по Советскому Союзу 78% арестованных в ходе «польской операции» были расстреляны. Остальных, конечно же, не отпустили: большинство из них отсидели в ГУЛАГе по восемь–десять лет190.

Ленинградцы и поляки смутно представляли себе эти соотношения. Был только страх стука в дверь ранним утром и вида тюремного грузовика, который называли «черной марусей», «душегубкой» или «воронком». По воспоминаниям одного поляка, люди ложились спать каждый вечер, не зная, что их разбудит – утреннее солнце или черный «воронок». Индустриализация и коллективизация разбросали поляков по огромной стране. Теперь же они просто исчезали с заводов, из бараков и из своих домов. Вот один пример из тысячи: в скромном деревянном домике в городе Кунцево, на запад от Москвы, жило немало квалифицированных рабочих, среди которых были польский механик и польский металлург. Их обоих арестовали (одного – 18 января, другого – 2 февраля 1938 года) и расстреляли. Евгения Бабушкина, третья жертва «польской операции» в Кунцево, даже не была полькой. Она была подающим надежды и, кажется, лояльным химиком-органиком, но ее мать когда-то работала прачкой у польских дипломатов, поэтому Евгению тоже расстреляли191.