Кровавый Дозор

По ее словам выходило, что такая тактика дала свои плоды, и после многочисленных стычек верхушка Кровавого Дозора вынуждена была признать, что они еще недостаточно сильны, чтобы бросить вызов всем одновременно, и вскоре рядовые вампиры получили приказ не лезть на рожон и не раздражать раньше времени более сильного противника. Мелкие несанкционированные стычки, конечно, продолжались, но и они постепенно сходили на нет. Поняв, что из Москвы им все же придется убраться, Саушкин отжал у одного банкира особняк на Рублевке и перенес свой штаб за пределы города, уже оттуда время от времени совершая наскоки на Москву в поисках свежей крови. Но страдали теперь, в основном, бомжи и приезжие рабочие, редко кто обращался в полицию по их поводу и их исчезновение, как правило, обходилось без последствий. Дух войны, не скрываясь, уже витал в воздухе, и все хорошо понимали, что рано или поздно она начнется - кровавая и беспощадная, по принципу “мы или они”, и вопрос только стоял - когда?

- Пока мы еще недостаточно сильны для того, чтобы начать решительное наступление против остального мира! - провозглашал Мастер вампиров на собрании верхушки ордена. - Нам необходимо время, год, от силы, два, чтобы окрепнуть и разработать стратегию нашего господства! Мы должны временно затаиться и продолжать собирать армию, равной которой не было в мире! У меня есть план, и я обещаю, что ужаснутся все, когда мы приведем его в исполнение!

Оставалось тайной, что это за план, поэтому Гесер с Завулоном решили занять осторожную сдерживающую позицию - во избежание возможных невосполнимых потерь отказаться от атаки офиса Кровавого Дозора, но максимально усилить патрули в Москве и, по возможность, истреблять группы залетных бандитов. Так что сейчас были мобилизованы все маги, как Темные, так и Светлые, и возвращение Светланы было очень даже кстати. А вот нашу дочку, абсолютную Светлую, призвать никак не удавалось, она упорно не желала идти работать в Дозор, ссылаясь на свое несовершеннолетие, и Гесер с нетерпением ожидал того времени, когда ей, наконец, исполнится 18.

Мне казалось, что я хорошо помню события, происшедшие за последние несколько лет, однако почему то не всегда получалось составить из них логическую цепочку и вспомнить нужный эпизод от начала до конца. Например, я помнил встречу с реальным Мерлином, хотя мне всегда казалось, что это сказочный персонаж. Я абсолютно не понимал, что представляют собой слои Сумрака и как они могут существовать параллельно с нашим, реальным миром. Тигр мне казался то огромным полосатым хищником, то обычным человеком, почти другом, с которым можно было и покурить, и выпить по чашке кофе. Курить, кстати, хотелось неимоверно, но Света запретила мне это делать категорически и максимум, что мне удавалось, так это улавливать нотки дыма, когда Ольга, по привычке, курила в форточку во время их совместных с Гесером посещений. Впрочем, интерес Гесера пропал очень быстро, но я тешил себя мыслью, что кроме Антона Городецкого у него еще очень много забот и ему просто не до меня. Память работала выборочно, иногда у меня перед глазами проносились красочные картины из прошлой жизни, какие-то встречи, схватки, но заканчивалось это, как правило, каким-нибудь крушением, вызывающим чувство безутешной утраты, от чего я надолго впадал в глубокую депрессию. Бывало так, что я часами сидел неподвижно на своей койке, глядя в точку на стене, или замирал посреди комнаты, как памятник. В такие моменты я настолько погружался сам в себя, что не замечал ничего вокруг, поначалу Иван пытался привести меня в чувство, но со временем и он и мои надсмотрщики привыкли к такому моему поведению и перестали обращать на меня внимание. Лишь когда из моих глаз начинали ручьями течь слезы, подходил доктор, делал мне укол успокоительного, и меня осторожно укладывали в постель. Иногда я засыпал на сутки и даже на двое, просыпаясь, как правило, уже в более-менее нормальном состоянии. Со временем такие приступы становились все реже и реже, но Иван решительно заявил, что выпишет меня только в том случае, если они прекратятся полностью.