Кровавый Джек-Косые Паруса

- Простите, миссис Гулль... Но я... не волчий лекарь!.. - В его голосе даже послышалась обида.

- Знаю, док, - чуть смутилась графиня. - Но ведь и он - не совсем зверь... Прошу вас!.. Кроме того, - улыбнулась она, - во всем Норфолке не сыщешь врача с вашим опытом!

Эти слова тут же стали для доктора призывом к действию, и он, с опаской просунув свою руку сквозь решетку клетки и прикоснувшись к теплой человеческой руке непонятного существа, стал искать пульс. Тот едва прощупывался.

- Боюсь, не доживет до утра!.. - промолвил Бромс, но встретился с испуганным взглядом Тома и поспешно добавил: - Хотя, надежда есть... Так что, молодой человек, - он взглянул на Тома поверх очков, - для вас настало время серьезных испытаний.

- Я выполню все, что вы скажете, сэр! - с готовностью воскликнул мальчик.

- Посмотрим-посмотрим! - ответил Бромс и раскрыл саквояж. - Итак, начал доктор, - перед нами - люпус хомо, то есть - волкочеловек, что равнозначно хомо люпусу, или - человековолку. А раз так, ему годится любое человеческое лекарство. Логично?

- Логично! - нетерпеливо согласился Том: - А какое?

Доктор Бромс осторожно, чтобы не причинять лишних страданий, задрал рубаху на волке. Взгляду мальчика предстало мускулистое человеческое тело, сплошь покрытое рубцами и кровоподтеками.

- Каждую рану для лучшего заживления надо смазывать свинцовой мазью трижды на дню, - стал объяснять доктор. - Это - во-первых. Второе: для остановки кровотечений очень полезен крапивный отвар... - Он достал из саквояжа полотняный мешочек с вышитым на нем вензелем. - Одна столовая ложка на стакан воды. Ну, и третье лекарство, - продолжил доктор, - это эвкалиптовое масло, чтобы не было воспалений. - Он протянул Тому пузырек с густой прозрачной жидкостью. - Кроме того, чтобы понизился жар, больному необходимо часто менять холодные компрессы на лбу, гм-гм!.. на морде... Самое главное для него сейчас - это покой и строжайший режим. - Мистер Бромс оттянул звериное веко, глянул в мутный зрачок и покачал головой: Негодяи!.. Его били по голове, и будет удивительно, если хомо люпус не потерял память...

Доктор поспешил откланяться и уехал, сославшись ещё на один срочный ночной вызов. Он даже отказался от традиционного чая, чем очень обидел Чарльза, который всегда его заваривал сам.

Было уже далеко заполночь, когда Том, следуя медицинским советам, сам обработал волку раны свинцовой мазью, не подпуская к нему никого.

- Поздний час, сынок! - напомнила ему мать. - Пора в постель.

Пожелав друг другу "спокойной ночи", они разошлись по своим спальням. И уже засыпая, Том прошептал:

- Набирайся силы, зверь!..

...Наступила осенняя холодная ночь. Особняк спал, погасив свечи.

Смешно причмокивал во сне кучер Герберт, словно понукал лошадей, мчась по бесконечной дороге.

Храпел Чарльз - главный хранитель дома: ему снился табачный лес, где на деревьях росли огромные табачные листья, а под ногами вместо песка лежал толстый слой табака. От шагов Дворецкого табачная пыль поднялась над землей, и Чарльз, так же, как и наяву, стал чихать бесконечное число раз, пока не проснулся. А проснувшись, тут же повернулся на другой бок и сразу заснул в надежде вновь попасть в сказочную страну!

Спала миссис Мэй: ей снилось море и её муж у штурвального круга сильный и веселый.

Тому виделся летящий по небу корабль, а на нем, обнявшись, как братья, - его отец и Человековолк. Оба машут ему рукой, и что-то кричат, и весело смеются. Но отчего так страшно Тому? И нет в том сне покоя и веселья.

В беспокойное забытье провалился Человековолк...

Глава седьмая.

"НЕ СКУПИТЕСЬ НА УЧЕНЬЕ, СЭР!.."

Раны на теле зверя давно уже зажили, но сам он все ещё находился в бредовых снах. Если и пробуждался на миг, то ничего не понимал и никого не узнавал вокруг.

Том сделался его главной нянькой: он кормил и поил зверя, расчесывал шерсть на его холке, вставал по ночам, когда тот вскрикивал или рыдал.

Промчался месяц. Или два... Уже пожухлая трава давно покрылась первым снегом. А полузверь все бредил Джеком...

Капитан был дико зол. Во-первых, ему помешали отобедать, а во-вторых (и это было главной причиной скверного настроения) мальчишка вновь сбежал со шхуны. В течение одного года - третий побег!

На этот раз Джека нашли на берегу, в грязной таверне. Как с ухмылкой было доложено Атаману пиратов, он мыл посуду и чистил гнилой картофель. Хозяин таверны тут же получил по заслугам, таверна сожжена, а сын Рыжебородого Джона теперь стоял перед ним, как загнанный в угол зверек.

Для своих двенадцати лет он выглядел хилым и щуплым, лет на девять, не больше.

Кожей ощущая отцовскую ненависть, будто обволакивающую его, втянув голову в щуплые плечи и опустив глаза в грязный дощатый пол, мальчишка не ждал для себя ничего хорошего. Перед глазами Джека до сих пор стояла жуткая картина: распростертое на земле тело хозяина таверны с полотенцем в одной руке и осколком разбитой тарелки - в другой.

- Ну, что, Огрызок, - обратился к нему Джон после долгого молчания, придет ли когда-нибудь конец твоим дурацким выходкам?!

Джек нервно покусывал губы.