Кровавый Гарри

Самому ему тот поток силы, что он раскрутил от ядра и выбрасывал через посох, казался чудовищным. Давно, если не никогда, не доводилось ему вот так, без экономии, не отвлекаясь ни на что другое, ни физически, ни умственно, бить всем чем есть в одну неподвижную и несопротивляющуюся (то есть только защищающуюся, не атакующую в ответ) цель. На время его охватило странное упоение, близкое к восторгу, когда он понял, что учитель не ответит, и можно испытать себя на атаке до донышка. Максим варьировал атаку, то сужая пламя до тонкости иглы, то вновь охватывая жертву словно огромной огненной пастью, то меняя само пламя на подобие расплавленного металла, но всегда выдавал то что только мог выдать маг его силы.

Невероятно, но наставник устоял. В конце, уже чувствуя приближающееся истощение, Максим все же немного придержал себя, невольно, сам того не желая, будучи искренне поражен силой учителя. Защищаться всегда труднее, а тот показывал что-то немыслимое. Выдержать подобный натиск в пассивной защите — демонстрация почище того, что вышвырнул в него взбесившийся ученик, и Максим понимал это. На него снизошла "магическая благодать", когда маг в процессе своих действий пропускает столько маны, что сам будто сливается с ней, становится чем-то большим, чем человек, и ощущение это приятно.

— Вот же вы! Вот вы! — Максим не знал как выразить свою благодарность, и в пришедшем восторге мог говорить только правду. — Никогда бы не подумал, что возможно подобное!

— Это все, что ты можешь, ученик?

— Да ладно вам, понял я понял, простите меня! — Максим весь взмок от усталости и тяжело дышал, широко улыбаясь и разводя руками. — Сам не знаю, что нашло. Как сжатая пружина был столько времени, а тут такое. Вы невероятно сильны, учитель! Как мог я, в самомнении своем, даже подумать, что уже могу поспорить с вами?! И чувство это сейчас, знаете, как заного родился. Это такое, такое, — Максим искал достойное сравнение, и, наконец, нашел его, — лучше чем потрахаться!

— Сколько стоит твой череп?

— Ну правда же, извините. Дурак. Был не прав. Погорячился. Виноват. Повинную голову и топор не сечет! Но, если хотите, вот! — Парень дурашливо склонился в подобии поясного поклона.

Михаил поднял левую руку, и Максим вдруг почувствовал, что не может разогнуться. Ему стало смешно.

— Что вы собираетесь делать со мной в подобном положении, учитель, — давясь смехом простонал парень, — вы же не из "этих", я надеюсь?

— Нет, ученик, не из этих, хотя сам ход вашей мысли меня смущает. А я не люблю смущаться, Гарри, а потому смущение мое обойдется тебе в лишнюю сотню розог.

— Розог?!

— Вы не плохой человек, Гарри, сегодня я понял это, хотя и был убежден в обратном. Вы не безнадежны, потому мои планы на вас меняются.

— Зачем вы сняли с меня штаты?! — Все еще не в состоянии побороть смех, простонал Максим.

— В педагогических целях. Я ведь учитель и должен соответствовать званию.

— И что вы будете делать?!

— Я ведь уже сказал вам что, — Михаил материализовал каким-то образом пучок розог, во всяком случае Максиму почудилось именно так, — но вы опять не услышали. Порою мне кажется, что уши у вас расположены не на голове. Что я и собираюсь проверить со всем усердием. Вы готовы?

— Черт побери, готов к чему?! Вы серьезно?! Отпустите меня!

— К тому, чтобы внимать и слушать. — Михаил задумчиво повертел розги в руках, и выбрал первую.

Глава 24

— Ты совсем башкой тронулся? Ты вообще кто? Это было сделано по моему приказанию и для твоего же блага. Не понимаешь? Не достучались? Что же, я достучусь, веришь ты мне или нет.

— Отчего же, я понимаю. Но понять, отец, и принять — не одно и то же. Не хочу разочаровывать вас, потому скажу, что прекрасно вас понимаю. И тем не менее.

— Дурак. Глупый, зазнавшийся щенок. Мальчишка. Знаешь, Максим, я люблю тебя как сына и наследника. И я порву любого, кто посягнет на тебя, разотру в пыль. Уничтожу. Спалю весь этот мир к чертям свинячьим. Сделаю такое, чего не делал ранее никто, для меня нет предела. Но если ты не понимаешь, тем хуже для тебя, я не разрешаю тебе непонимать, не позволю. И я вобью в тебя понимание. Вобью.

— Могу лишь повторить вам отец, я понимаю. Я все понимаю куда лучше чем вы думаете. Но я отказываюсь вам подчиняться добровольно пока этот человек жив. И мне все равно что вы сделаете. Ни о каком моем участии в ваших планах не может быть и речи до того. Таково условие. Такова моя воля.

— Воля?! — Максиму невольно отшатнулся, такой силы был взрыв эмоций родителя. Казалось, что отец кипит изнутри в буквальном смысле слова, таким жаром от него повеяло. — Воля?!!! Это была моя воля! Мой приказ! Мое решение!

— Вы не слышите меня, отец? Я не отказываюсь от участия в ваших планах, сколь бы бредовыми они не были. Мне все равно на них, правду сказать. Но этот человек должен умереть. Все равно как. Пока он жив — нет.