Кровавый контракт. Магнаты и тиран. Круппы, Боши, Сименсы и Третий рейх

Здесь не совсем уместно подробно рассказывать об отвратительных интригах, благодаря которым у старого президента зародилось недоверие к этому достойнейшему и мудрому канцлеру. Достаточно сказать, что 30 мая 1932 года, то есть именно в тот момент, когда Брюнинг был на пороге успеха и в стране и за рубежом, его отправили в отставку. Вместо него в июне стал канцлером Франц фон Папен, а в декабре Курт фон Шлайхер, но ни тот ни другой не сумели справиться с трудной ситуацией.

Пока рейхстаг бестолково бурлил и шумел, топчась на месте, в стране нарастало возмущение и разочарование. Быстро следующие друг за другом выборы и роспуски парламента ни одной партии не приносили бесспорного мандата на лидерство.

По Веймарской конституции, предусматривающей пропорциональную представительскую систему, каждая партия получала число мандатов в соответствии с количеством поданных за нее голосов. Депутаты выбирались не прямым голосованием избирателей; каждая партия вносила в свои списки намного больше кандидатов, чем предполагалось выбрать. Порядок внесения своих кандидатов в бюллетень определяло партийное руководство. Естественно, самые «надежные» места предназначались тем кандидатам, которых партия считала самыми важными. Кандидат мог избираться в качестве представителя всей страны или конкретного географического района либо мог быть внесен в оба списка.

Когда становились известны результаты голосования, партийное руководство решало, какой из двух мандатов должен принять прошедший в парламент ее кандидат и на какое место передвинуть следующего по списку кандидата. Эта чрезвычайно сложная и запутанная система выборов только отдаляла политические партии от электората.

У избирателя имелся широкий выбор кандидатов, но избранный представитель не нес перед ним никакой ответственности. Справедливо будет сказать, что Веймарская республика, несмотря на демократическую конституцию, принятую в 1919 году убежденными либералами с самыми благими намерениями, то есть в тяжелейший момент после поражения в войне, все же не стала образцовой демократией. Эта страна, где бюрократия была такой же влиятельной силой, как в Америке во время президентства Франклина Рузвельта, внезапно и без подготовки перешла к республиканскому строю. Чиновничество продолжало играть решающую роль не только в правительстве, но и в политических партиях, в рабочих профсоюзах и в противостоящих им различных организациях работодателей.

Когда на смену имперскому строю пришла молодая германская республика, слово «амтлих» («официально», «официальный»), к которому немцы с детства питали самое глубокое почтение, обеспечивая их послушание и дисциплину, частично утратило свою магическую власть. Однако и до сих пор оно воспринимается крайне серьезно. Любое заявление со словом amtlich (особенно если оно исходит от человека в форме) со стороны правительственной канцелярии, руководства профсоюза, секретариата клуба филателистов или женского кружка кройки и шитья вызывает если не подчинение, то хотя бы уважение.

Партийных функционеров гораздо больше заботила самоотверженная преданность своей партии ее избранных депутатов, чем их ответственность перед избирателями. Фракцьонсцванг (обязательное голосование всей фракции данной партии в соответствии с решением ее большинства или с мнением руководителя фракции) вынуждало депутата под страхом исключения из партии голосовать против своей совести. Депутат католической партии Центра Адам Штегервальд, бывший премьер-министр Пруссии и министр труда, назвал рейхстаг Интерессантенхауфен, имея в виду, что он защищает не принципы, а интересы особых групп.

Население страны было недовольно работой парламентариев. Оно потеряло веру в способность править страной тех институтов, которые само создавало для защиты своих особых интересов – в частности, для защиты интересов профсоюзов. Они не были коррумпированы, просто стали слишком бюрократичны, а потому и слишком неповоротливы и не умели энергично действовать в критические моменты.

Социал-демократическая и центристская партии больше других чувствовали свою ответственность за руководство молодой Веймарской республики. Но они устали, как устают и американские политические партии, когда слишком долго находятся у власти, и оказались не способны предложить конструктивные идеи, которые обнадежили бы народ. Буржуазные партии справа от центра – демократическая и консервативная – были истощены непрерывной борьбой. Деловой мир видел, что усиливающийся политический хаос наносит страшный вред их интересам, и все чаще и настойчивее требовал «твердой руки».

Промышленность приходила в упадок. Тысячи предприятий либо полностью закрывались, либо сокращали рабочий день и даже неделю. Количество безработных составляло от шести до семи миллионов; вместо созидательной работы люди целыми днями стояли в очередях за жалким пособием по безработице. Это был период безнадежности, апатии и отчаяния. Угрожающе росло сочувствие коммунистическим идеям.