Кровавый Король

Ситуация для него не то, чтобы странная. Патовая. Он разговаривает с птицей! Прямо как Белоснежка из людских сказок. Осталось только песенку вместе с ним прочирикать.

– Не закрывай клетку, Идрис свободолюбив.

Голос Эсфирь внезапно останавливает его пальцы, что уже вцепились в засов под неодобрительный взгляд ворона. По телу прокатывает дрожь.

«Давно она там стоит? Слышала мой диалог? И как до генерала дослужился, придурок!»

– Идрис… Красивое имя!

Себастьян расправляет плечи, демонстрируя альвийскую воинскую выправку. Он окидывает взглядом ведьму. Её светлая кожа будто создана для традиционных королевских платьев.

– «Просвещающий, познающий». Вороны безмерно умны и преданны, если заслужить их доверие, – медленно проговаривает Эффи, проходя к двери, выказывая, тем самым, готовность к путешествиям.

Времяпрепровождение с генералом действует как нельзя лучше. Эсфирь удалось почувствовать себя в каком-то роде своей. Экскурсия по замку оказалась намного увлекательней, чем с королём. По крайней мере, более никто не выражал желания нарушить её личное пространство, грубо одёрнуть руку и всяческими заявлениями испытывать сдержанность.

Себастьян трещал без умолку. Рассказывал всё, что видел: от выбора альвийского мрамора до потайных дверей и скрытых ходов. Осведомленность генерала в таких делах утверждала для Эсфирь лишь одно – король для него не просто покровитель, хороший друг.

Угроза Видара о зеркалах оказалась вовсе не выдумкой, самой, что ни на есть, реальностью. После смерти короля Тейта его сын обезумел, заключив с Дочерями Ночи контракт: на протяжении нескольких десятков лет он отправлял всех неугодных альвов Старухам в виде подношения, а Безумные, в свою очередь, открывали ему тайну чужих помыслов по средствам зеркал. Никто, кроме самого Видара, не знал, какое именно из зеркал отражает истинные помыслы. Ходили слухи, что с каждого он мог считать самые потаенные уголки души. Не распространялось это лишь на короля и его близкого круга – Поверенных.

Эсфирь по началу весьма скучающе слушала собеседника, но вовлеченность в разговор со временем взяла верх. Ей стала интересна даже трещина в канделябре, который не успели заменить. Она жадно впитывала в себя информацию, внимательно осматривала каждый уголок. Такая перемена в себе не поддавалась объяснениям.

– Красиво, правда? – довольно спрашивает Себастьян, когда они выходят в королевский сад.

Он прекрасно помнил скудную местность Малвармы, где блеск исходил лишь от мерцания льда и снега.

Эсфирь даёт положительный ответ, теряясь в великолепии зелени и журчании воды. Прежде ей никогда не доводилось видеть природу такой. На её фоне ведьма чувствовала себя чем-то гнилым, что давно должно уйти на покой. Вот почему взгляд Видара всегда наполнен презрением к ней. Она не считается с тем, что так блистательно. Нарушает естественный порядок только лишь своим существованием. Она – грязь у сияющих ступней природы.

– Всё хорошо? – интересуется Себастьян, опираясь копчиком о высокий бордюр.

Он приподнимает подбородок, цепляясь взглядом за один из балконов. Там стоит король. Его разгневанный взгляд испепеляет друга. Себастьян быстро прикрывает глаза, делая вид, что и вовсе не заметил Видара. Король плотно стискивает зубы, наверняка до характерного скрипа.

– Могу я задать вопрос личного характера? – холодный голос Эсфирь заставляет Себастьяна чуть повернуть голову.

Она была ниже него на целую голову, такая хрупкая и воздушная в альвийском платье. Кожа чуть сверкала на солнце, а острые ушки не опошлялись бесчисленным количеством цепочек, которыми местные жительницы буквально переусердствовали.

Она была кем угодно, но не кровожадной ведьмой из легенд и слухов. Её взгляд заволакивала туманная пелена задумчивости, а лёгкий ветерок нежно ласкал кожу и аккуратные завитки рыжих прядей.

– Конечно, – добродушно поджимает губы Баш.

– Почему Вы так добры ко мне?

В первый раз он видит её робость. Или это только кажется под натиском буравящего взгляда короля.

– Я думал, мы перешли на «ты», – улыбку приходится скрыть. Она поворачивает на него голову, ища ответ в глазах. – Дело в том, что я знаю, каково это чувствовать всеобщее презрение. Особенно, когда не совершал ничего постыдного или криминального для этих альвов.

– Я совершила много зла.

– Но не Первой Тэрре.

– Я пытала неугодных в Пандемониуме.

– На то они и неугодные.

– Не стоит так беспечно пожимать плечами. Я грозилась сжечь все ваши деревни и города. Многие из ваших прощались с жизнями, когда мне это было на руку.

– Вы тогда потеряли семью. Это объяснимо.

– Я – дочь того, кто вечно ставил альвам палки в колёса. Ваш народ способствовал исчезновению моего. Мы должны ненавидеть друг друга, но никак не служить и уважать.