Кровавый квартал

Второй раунд был быстрее и интенсивнее. Я кричала во всю глотку, двигаясь на лошади, что только усиливало ощущения. Измотанная, я с трудом открыла глаза и, задыхаясь, увидела в толпе женщину, которую мечтала встретить. Ту самую, о ком я думала в тюрьме, ломая голову, почему она так и не навестила меня.

Сэди стояла у бара с улыбкой на лице. Ее волосы стали светлее с последнего раза, когда я ее видела, но в остальном она выглядела так же. Словно я смотрела в прошлое — на одну из причин, по которой была на дне, когда Эви мне позвонила. Я ругалась с медсестрами, с ее матерью, умоляя, чтобы мне разрешили увидеть Сэди, но они все отказывали, утверждая, что она не хочет никого видеть. Я следила за каждым ее движением: обручальное кольцо на пальце, бокал в руке. Глаза защипало от слез, но не по той причине, что я ожидала. Меня охватило чувство утраты — еще одно, как и многое в моей жизни, исчезло навсегда. Еще одна часть прошлого окончательно похоронена. Сэди могла и не умереть, но наша дружба умерла той ночью, когда на нее напали. Я думала, что она всегда будет в моей жизни, но теперь поняла, что она была в ней по какой-то причине. И только сейчас эта причина стала мне ясна.

В мире каждый день происходят ужасные вещи, но он продолжал вращаться. Человеческий дух всегда находит силы подняться и идти вперед снова и снова. Сэди отвернулась от женщины, с которой говорила, и наши взгляды встретились. Она заморгала, словно узнала меня на мгновение, но затем покачала головой и отвернулась. Но я почувствовала это. Поняла, что мы только что попрощались, даже если она сама этого не осознала.

Я смотрела, как она уходит, теряясь в толпе, словно ее и не было — как очередное привидение в моем сознании. Грейсон привлек мое внимание и посмотрел на меня, затем на Сэди. Я беззвучно сказала:

— Потом, — и он кивнул.

Он поднял банку и радостно взревел, пока я стонала и уткнулась лбом в шест, готовясь к тому, что будет дальше. Болело абсолютно все, особенно задница и киска, которые все еще были растянуты до предела.

Когда он снова включил лошадь, я поддалась безумию. Два члена врезались в меня с бешеной скоростью, а вибрации под седлом заставляли меня стонать. Я полностью отдалась моменту, наслаждаясь и ценя это странное чувство — быть на виду, быть желанной, восхищаемой и вызывающей зависть у всех этих людей. Никогда в жизни я не стремилась быть в центре внимания, а если бы и стремилась, то явно не таким образом. Но впервые я поняла, насколько особенной заставил меня почувствовать Грейсон. Он каким-то образом помог мне выбраться из-под груза травм, настолько глубоко вросших, что я больше не видела неба.

— Дааа! — Закричала я, когда оргазм накрыл меня. Седло залито выделениями, ноги мокрые, и я была уверена, что пол подо мной блестел от следов моего удовольствия. Но мне стало плевать на это.

Я почти слышала слова Грейсона, как будто он шептал мне на ухо.

— Пусть смотрят, куколка. Пусть видят, чего им никогда не получить.

Тело было как ватное, конечности покалывало, когда я облокотилась на шест, не в силах больше сидеть без посторонней помощи. После четвертого, разрывающего всю меня на части оргазма, я не могла даже руки поднять. После шестого малейшие мышечные спазмы доводили меня до слез, я плакала в бреду, не понимая, где нахожусь. Грейсон не подошел, чтобы снять меня с этого безумного аттракциона, пока последний посетитель не покинул бар. В тот момент он мог бы либо оставить меня здесь, либо забрать. Мне было все равно — я была слишком измучена и разбита.

— Давай, куколка, пора тебя снять отсюда, — сказал Грейсон, осторожно поднимая меня. Я застонала, когда он меня коснулся, и медленно спустил с карусели. Я упала в его объятия, слишком слабая, но подняла глаза.

— Никогда больше, — выдавила я.

— Но… — Начал было Грейсон, но я его перебила.

— Нет… никогда, — отрезала я, чувствуя, как саднит горло. — Я больше никогда не сяду на эту лошадь, — прошептала я, закашлявшись и прижавшись лбом к его груди, пока приступ не прошел. Я посмотрела на него так, чтобы он понял, что я не шучу. — Никаких крестов, и ничего другого, что ты там придумал. Я буду работать с тобой, можешь хоть приковать меня к себе, если хочешь. Но больше я не буду куклой на показ. Только для тебя, — добавила я твердо, насколько позволил мой осипший голос.

Грейсон поцеловал меня в лоб, поднимаясь по лестнице в свою квартиру.

— Хорошо, куколка. Только если сама захочешь. А пока буду учить тебя работать барменом, — согласился он.

— Спасибо, — пробормотала я, расслабляясь, радуясь тому, что бой, который, как я думала, затянется, закончился. — Грейсон?

— Да, куколка?

— Ты правда отдашь деньги ветеранам?

— Конечно. Я держу свои обещания. Я удвою собранную сумму и выпишу чек, — заверил он.

Моя нижняя губа задрожала, и эмоции, которые бурлили внутри, взяли верх. Глаза защипало, когда Грейсон окончательно разрушил все стены вокруг моего сердца.

— Я люблю тебя, — выпалила я, и слезы потекли по щекам.