Кровавый омут

Лайл закрыл глаза, останавливаясь на здоровье. Сделаем несколько пробных попыток вокруг да около, проследив за реакцией. Если дело не в том, займемся семейной жизнью, хотя вряд ли это потребуется.

— Духи остерегаются света, поэтому постараемся, чтобы им у нас было приятно.

На командном пункте за южной стеной, в каморке, сплошь забитой разнообразными электронными причиндалами, Чарли слушал брата через крошечный микрофон, встроенный в висевшую над столом люстру, и соответственно действовал. Неудивительно, что свет в комнате сразу начал тускнеть, осталось слабое свечение единственной красной лампочки, едва освещающей стол.

— Чувствую, — пропел Лайл, — врата открываются... — Чарли по сигналу направил на стол слабый поток холодного воздуха, — через них мы соприкоснемся с той стороной. — Он запрокинул голову, открыл рот, испустил долгий тихий вздох: — Ааааа-ххх!.. Это делается не совсем напоказ. Вздох приводит его в подлинный тихий экстаз, согревающий душу, вроде неторопливого секса...

...которого он лишился.

Стоп! Не думай о дешевой обманщице...

Тише... тише... Он напомнил себе, что именно в данный момент живет полной жизнью, контролирует ситуацию, управляет своим клочком мира. Пусть в остальном царит полный хаос, в это время, в этом месте он главный. Хозяин...

В детстве Лайл взял себе прозвище «мастер иллюзии». И не преувеличил, став этим самым мастером после смерти мамы. Вернее, после убийства. Она шла домой с рынка через Вествуд-парк, неся сумку с продуктами, переходила улицу на зеленый свет, невесть откуда выскочили две машины, гнавшиеся одна за другой, поливая друг друга девятимиллиметровыми пулями, пролетели на красный, швырнув маму на высоту в сорок футов. Ублюдки, конечно, скрылись с места происшествия, их так и не нашли.

Для всего города это была очередная жертва детройтских войн за передел рынка наркотиков, а у Лайла с Чарли, кроме матери, никого больше не было на всем белом свете. В памяти Лайла отец оставался смутным воспоминанием, Чарли его вовсе не помнил. Одно время к ним часто заглядывал брат отца, дядя Билл, потом уехал на Западное побережье, с тех пор о нем никто больше не слышал.

Братья Кентон — Лайл шестнадцати, Чарли двенадцати лет — остались совсем одни на милости соседей. Вскоре вокруг завертелись, принюхиваясь, деятели из Лиги борьбы за социальное обеспечение детей. Можно было прикидываться, будто никого нет дома, пока не слишком выросла задолженность по квартплате, после чего их выкинули бы на улицу или, хуже того, разлучили и отдали под опеку.

Поэтому Лайл решил стать дядей Биллом. Высокий для своих лет паренек, наклеив бородку и наложив чуточку грима, сумел обмануть социального работника. До сих пор хорошо помнится Мария Рейес, магистр социального обеспечения, добрая женщина, искренне желавшая помочь. Она поверила, что Лайл — это Билл Кентон, а Селим Фредерикс, приятель снизу, нанятый для домашних визитов инспекторши, — его племянник Лайл.

Он осознал силу веры и неимоверную силу желания и потребности в вере. Мисс Рейес поверила, потому что хотела поверить. Не желала разлучать братьев, стараясь сделать законным опекуном кровного родственника, веря всему, что Лайл ей подбрасывал.

Действительно веря? Через несколько лет возникло подозрение, что мисс Рейес его раскусила с самого начала. Возможно, поверила не разыгранному представлению, а решительному намерению сохранить остатки разбитой семьи и позволила ему стать своим собственным опекуном. Надо бы как-нибудь разыскать ее и спросить.

Так или иначе, шестнадцатилетний Лайл Кентон нашел свое призвание в обмане. Обманув городские власти, можно обмануть кого хочешь. Первой его платной должностью стало место на шухере у кидалы-наперсточника в центре города. Ему надлежало следить за улицей и, завидев полицию, крикнуть, что пора сматываться. Он быстро полностью усвоил словесный кодовый набор, получил повышение до подставного — стоял у стола, вступая в игру, заманивая лохов, — а в свободное время практиковался в искусстве кидалы, чтобы начать самостоятельную игру.

После особенно громкого предупредительного звонка, когда он еле ноги унес от детективов в штатском, принялся искать не менее выгодное, но менее рискованное занятие. И нашел: медиум по телефону на горячей линии. Прошел собеседование, изображая фальшивый ямайский акцент, и был принят. Попрактиковавшись несколько часов со списком вопросов, которые чаще всего задают ясновидящим, влился в команду — в основном из женщин, — сидевшую на чердаке, разгороженном перегородками с телефонными аппаратами.