Кровавый отпуск

Девочек вызывали по одной, и они выходили в обеденный зал и тихо устраивались рядом со своими бабушками и мамами (ни одного папы я здесь почему-то не наблюдала). Все какие-то сонные и неживые. Все одетые в одинаковые бурые халатики. У меня создалось полное впечатление, что их здесь хотят не вылечить, а в первую очередь подавить.

Оля при виде меня не проявила никаких эмоций. Просто подошла ко мне и сказала:

— Здравствуй, Марина. Как твой живот?

Даже по сравнению с тем, какой выбралась из подземелья, она за последнее время осунулась и побледнела. Хотя куда уже дальше?

— Вы хоть гуляете здесь? — спросила я, и она ответила совершенно без выражения:

— Да. По понедельникам и четвергам. Те, кто хорошо себя ведет.

— А ты как себя ведешь? Хорошо?

— Угу.

— А чем еще занимаетесь?

Оля безразлично пожала плечами.

— Так, всяким разным.

— Ну чем? — не отставала я.

— Лежим. Разговариваем. Наркоты между собой, нахлобучивают друг друга… А, — она махнула рукой, — здесь только наркоты. Они не дружат со мной. А остальные все дебилки какие-то.

— У вас хоть есть телевизор?

— Не-а.

— А книжки? Игрушки?

— Нам санитар выдает. С полдника и до ужина… Марин. — Оля грустно поглядела мне в глаза. — Знаешь что… У хозяина было лучше.

— Да ты-что? — чуть не подскочила я, услышав такое признание.

— Правда, лучше. Он кормил хорошо. И мультяшки давал смотреть иногда. И бил меня не так часто.

— Кто тебя бьет? — сузила я глаза.

— Все эти, И наркоты. И санитары. Тут когда ко мне приходила тетка твоя знакомая — страшны-ы-ыя, — так она дачку принесла. Цельный мешок. Она еще сама мне сказала, что цельный мешок. Типа, чтобы я требовала с медперсоналу. А оне мне дали тока два бутика с сыром. А я, типа, решила потребовать больше. Ну и меня этот вот, — Оля осторожно скосила глаза в сторону продолжавшего торчать возле двери санитара, — отхлестал простыней мокрой. А потом заставил всю ночь в углу голой стоять. А все девки смеялись, дуры такие. А потом ко мне легавый ходил, допрашивал, так он тожа дачки носил. Тока помене. Я ему рассказала такая, что мне не дают из них ничего. Он с заведую щей поругался, так эти снова меня простыней. А еще «серой» колоть обещали. И галаперидолом, если буду болтать.

— А ты все равно болтаешь, — улыбнулась я и порадовалась тому, что Оля уже излечилась от страха и начинает понемножечку бунтовать. А от чего ей надо лечиться еще, я даже не представляла. Из всех психических отклонений я, дилетантка, смогла отметить только слепое преклонение перед карликом. И страх. — Тебя как лечат?

— Колют чем-то. «Колеса» дают.

«„Колеса“, — отметила я про себя. — Похоже, что все, что Оля здесь получила, так это разнообразила свой словарь. У наркотов».

— А с психологом ты встречалась?

— С каким психологом? — не поняла Оля.

— Ну с тобой кто-нибудь беседовал про то, как ты жила у хозяина.

— Ментяра беседовал. Баба эта твоя беседовала.

— А кто-нибудь из врачей?

— Да нет. Никто.

Я начинала потихонечку закипать. Это я, значит, ломалась, рвала свою задницу, вытаскивая эту девчонку из плена садиста, только затем, чтобы она угодила к неменьшим садистам, которые вместо того, чтобы оказать ей хоть какую-нибудь помощь, колют ее «серой» и хлещут мокрыми простынями. И забирают у нее, у голодной, продукты. И то, что я покупала сегодня, носясь целый час в духоте по рынку, окажется у них дома. Вот уж дудки! Хрен им, а не мой торт! Не моя черешня! Перебьются, родимые!

— Врачи что-нибудь говорят, когда выпишут? — постаралась я взять себя в руки. Хотя уже точно знала, что без скандала сегодня не обойтись.

— Говорят, что осенью, когда надо в школу идти, меня в интернат оформят и выпустят.

— Это же еще больше двух месяцев! — поразилась я.

— А здесь и по несколько лет лежат, — спокойно заметила Оля. — И ничего. — Она помолчала немного и вслух произнесла то, о чем я в этот момент как раз думала: — Марина, забери меня отсюда, пожалуйста.

— Что, так хреново? — вздохнула я.

— Угу.

«Это будет непросто, — подумала я. — Самой мне не разобраться со всей бюрократией и за год. И за это время я разорюсь на одних только взятках. Придется напрягать Бархано-ва, а захочет ли он опять заниматься моими проблемами, еще неизвестно».

— Подожди-ка, — хлопнула я Олю по коленке. — Я быстренько. — И направилась к кабинету зав отделением.

Санитар проводил меня недобрым настороженным взглядом. А я всего лишь хотела задать несколько безобидных вопросов.

Дверь в кабинет оказалась запертой. Я постучалась. Потом постучалась еще. Санитар уже дернулся было ко мне, но в этот момент в замке провернулся ключ и дверь приоткрылась. В меня уперлась тяжелым взглядом врачиха. У нее за спиной внутри комнаты я успела заметить накрытый к чаю стол. И удобно устроившихся за этим столом двоих медсестер — одна из них в весе тяжеловеса.

— Чего тебе?

Меня покоробило это «тебе». И меня поразило то, что возле стола я обнаружила свой наполовину распотрошенный пакет. И открытую коробочку «Рафаэлло», которую я покупала Олене. И нарезанный торт. Мой торт, который пару часов назад оказался в магазине последним, и продавщица доставала его из прилавка.