Кровавый пасьянс

По кабельному каналу ведущий в телевизоре вещал о необычной народной кухне ковбоев в Техасе. Ой, да какая-такая народная кухня у мужика, хоть техасского, хоть русского? Бекон да яйца? Или бекон да бобы? В общем, бекон да каша — пища наша…

Сергей стал пить горячий чай маленькими глотками и сразу почувствовал себя лучше. Значит, вчера все-таки перебрал коньяка. А Анд реева-то… Перепила. Или врет, что ничего не помнит? Я вам не разрешала называть себя Саша… Или как там она сказала… Не важно. Ее за язык в самолете никто не тянул! Не помнит она!

В это время на экране маленького кухонного телевизора американский ведущий программы о еде ковбоев сам потрошил зарезанного теленка, рубил головы змеям и курицам, отрезал яйца быкам (все со смехом и пояснительным комментарием: «Такова реальная жизнь!»), после все это быстро готовилось тут же, на живом огне на улице, тут же аппетитно пожиралось… Хорошая передача. Настоящая. О настоящей, не приглаженной жизни.

Трель сотового вывела Сергея из задумчивости.

Иванов взял свой смартфон.

— Да. Да. Позавтракали? Я — да. Сергей чай пьет. А… Понял.

Убирая смартфон в карман, летчик Иванов сообщил Сергею с улыбкой:

— Пора…

На военном испытательном аэродроме ледяной ветер продувал насквозь, пронизывал сквозь такие удобные европейские куртки, обжигая тело тысячами укусов ледяных, обжигающих холодом игл. Александра в полном изумлении не могла понять, как можно в такую жуткую погоду летать? И сама себе отвечала. Как? Да вот так. Просто. Самолеты-то супер-пупер-крутые. Даже еще не самолеты — прототипы истребителей уже нового, еще более навороченного поколения — вон они, красавцы, стоят в полной готовности в ангарах с открытыми воротами.

Александра посмотрела на высоченного Ли, на малорослого Иванова. Нарушение всех стереотипов. По общему представлению русские должны быть крупными, рослыми. Русские везде изображаются громадными, высоченными, мускулистыми амбалами, эдакими Ильями Муромцами и Алёшами Поповичами. Восточные народы — те мелкие, изящные, субтильные люди без возраста с непроницаемым выражением лица. Покер-фейс… Вот у Ли мама русская… Это папа… Официально кореец, а по слухам… И кто эти гнилые слухи распространяет и муссирует? Ну, муссируют все в управлении. С другой стороны, какая разница, кто у Ли папа: кореец или вьетнамец? Кому это интересно? Оказывается, ей очень даже интересно, интересней всех! Вот же привязались мысли, не отвязаться никак.

Александра снова посмотрела на Ли.

Сергей посокрушался о своей любовной «отставке» недолго. Только увидев Александру на выходе из гостиницы, мгновенно снова наполнился надеждой — он красивый, умный, молодой мужчина, ему по силам увлечь эту женщину, и он это знает, надо лишь не прекращать попыток, и тогда она поймет, что лучше его у нее никого не будет… Может, она уже давно поняла, кто он для нее, поняла, но делает вид, что он ей безразличен. Это так положено у женщин, такая вечная игра, заложенная в природе полов самой природой. Мол, недоступная, серьезная, не кидается в объятия первого встречного, даже писаного красавца, дает понять, что она надежная, настоящая, верная, что если выберет, то всегда будет той самой, единственной, самой нужной подругой.

Сергей заулыбался своим мыслям, глядя сверху вниз на Александру, такую маленькую, хрупкую по сравнению с ним, кивнул на самолеты с явной надеждой затеять непринужденный разговор:

— Интересно, да?

Опять этот теплый свет доверия и нежности в его глазах — это больше всего бесило Александру, — ведь все ясно и четко растолковала ему в номере. Бывают же такие упертые непонятливые бараны!

— Серёжа, молчи! — отозвалась сквозь зубы.

— Александра, я…

Она предупреждающе подняла руку:

— Все объяснения в Москве! Здесь — работа! Ты понял меня?

Сергей кивнул:

— Понял. — Открыл было рот, чтобы добавить еще что-то, но она не дала ему сказать ни слова, сказала коротко, но тон сбавила, сказала почти мягко:

— Повторяю: все объяснения в Москве!

Сергей переваривал услышанное. Строго, но не полный отказ и отлуп, какой случился в гостиничном номере, — все объяснения в Москве, значит, они обо всем основательно поговорят и договорятся!

Александра строго посмотрела на своего непокорного влюбленного подчиненного, спросила:

— Ли, вы поняли, что я имела в виду?

— Не совсем… Но…

— Если ты мне сорвешь операцию… Влюбленный! — Александра показала Сергею крепко сжатый кулак. Особенно ему понравился отличный маникюр с затейливым рисунком на ногтях. — Я не шучу. Не стоит переходить запретную грань, Ли! Ты не Цезарь, и здесь у нас не Рубикон!

Сергей подивился причудливости логики, — приплела древнюю историю ни к селу ни к городу, еще бы про триста спартанцев вспомнила, но сделал серьезное лицо, показал, что «унялся», затем отвел взгляд.

Александра, показательно сердясь, пошла к диспетчерской вышке. Сергей двигался следом — они же напарники в операции. Иванов пошел в летную раздевалку.

Так, лестница наверх железная, винтовая, крашенная в черный цвет. Александра обернулась:

— Там молчи.

— Понял.

— Серёжа!

— Да понял я все!

— Хорошо. Пойдем.