Кровавый плацдарм. 49-я армия в прорыве под Тарусой и боях на реке Угре. 1941-1942

Пошли мы по той тропинке. А наводчик — надо ж, какой находчивый малый попался! — нет чтобы тихо идти, но нарочно идет и по-немецки бормочет. Видать, в школе хорошо учился, кое-что по-ихнему знал. Эх, думаю, погубишь ты нас, ухарь ростовский. Из Ростова родом был. Одесса-мама, Ростов-папа... Слышим, впереди снег — хруп-хруп... Стоит на стежке немец. Винтовка на руке. Штык так и поблескивает. Что-то спросил. Наш ростовский ему: «Я, я...» И — сов ему штык в горло. Ловко так. Штык-нож от СВТ у него в валенке за голенищем был спрятан. «Я, — говорит, — ребята, до войны два года отсидел за фулюганство, мне, мол, все нипочем, и человека зарезать все равно что муху на стекле задавить...» Ну и ну, думаю, связались с уголовником, такой мародер нас живыми назад не приведет. И тут мне наша холодная траншея такой родной и уютной представилась, что так бы туда и побежал. Вытер он руки в снегу, штык почистил и толкнул меня: мол, обыщи. А у меня руки ходуном ходят, внутри все холодцом взялось, колышется. Ничего с собой поделать не могу, руки не слушаются. Иван нагнулся, перевернул немца, снял с него ремни, в карманах пошарпал. Все, что было, в «сидор» сложил. Немца снегом присыпали.

А дальше у нас все хорошо пошло. Вошли мы в ихнюю землянку. Храпят! Дух мужицкий стоит. В углу печка из вырезанной бочки. Натоплена жарко, еще рдеет. Наш ростовский так и пошел по порядку. Пошлепает по губам, и, только он глаза продерет, — штыком чуть повыше ключицы... А мы кинулись ранцы собирать. Сделали дело, назад пошли. Одного немца живого ведем. Немец пулемет волокет. Ленту вытащили, выбросили.

Когда пришли назад, ростовский посмотрел на немца и говорит: «Вот зачем мы его притащили? Во-первых, сейчас не выпьешь, надо пленного к комбату вести. Или вашему ротному сдать? Во-вторых, за самовольное оставление расположения...» Решили так: отметить Ивановы «секеля», заодно удачную разведку, а потом уже идти сдавать немца. Да и самим сдаваться! Сели мы в землянке, зажгли коптилку, и пошел у нас пир горой. Немцу тоже налили. Он выпил, повеселел. А что ему? Отвоевался. Одежка на нем так себе — шинель, а под ней, под мундиром, кофта бабья, правда, шерстяная, добротная.

Пленного утром привели к ротному. Немец пьянее нас оказался. Ротный обнюхал нас и все сразу понял. «Так, — говорит, — за мародерство и нарушение приказа о военной тайне надо бы вас под суд военного трибунала отдать. А тебя, ефрейтор Криков, разжаловать в рядовые. Но, учитывая наличие пленного, при всех документах и с трофеем в виде исправного пулемета, трибунал отменяю и объявляю благодарность. Скажете, что я вас в разведку посылал. Понятно?»

Что тут непонятного? Шнапс выпит. Ивановы «секеля» мы в кружках помочили. Так что на все остальное можно наплевать. Трибунал нам ротный отменил. Ростовский на батарею ушел. Один ранец с собой забрал, ребят угостить, товарищей своих из расчета.

С тех пор я ростовских уважаю. Ловкие, веселые ребята! Такие, что и говорить, нигде не пропадут.

Глава 9 ТРЕТЬЯ АТАКА ЮХНОВА

Доклад Сталину: «…части армии заняли Юхнов». Армия наступает дальше — на север, к Вязьме, к 33-й армии. Раздражение Жукова. Трудные разговоры генералов. Павлово и Русиново. «Мы с Иваном...»

5 марта 1942 года Жуков докладывал Верховному главнокомандующему:

«Товарищу Сталину И.В.

Докладываю обстановку на фронте за истекший день 5.3.42 г.

<...> 5. 49-я армия. После упорного боя на подступах к городу части армии заняли г. Юхнов и, развивая наступление, овладели: Рубихино, Никитино, Козловка, Барановка, Корь, Комынино, Емельяновка. В полосе наступления 133 сд в районе Юхнова обнаружено 500 трупов немцев»^{35}.

Это была победа! Взятие Юхнова открывало путь на Вязьму. Срезан южный фас Ржевского выступа, нацеленного на Москву по оси Варшавского шоссе — наикратчайшей дороге на столицу. И 49-я армия, следуя приказам штаба Западного фронта, хлынула на север и северо-запад вдоль шоссе Юхнов—Вязьма и Москва—Брест. Дорога на Вязьму, куда, согласно последним директивам Жукова, была нацелена 49-я армия, казалась открытой. Но Захаркину нечего было бросить в прорыв. А противник уже ждал его ослабленные части на заранее подготовленных позициях в нескольких километрах от Юхнова на реках Угра и Ресса.

Ночью в 3.40 6 марта 1942 года Жуков вызвал к аппарату генерала Захаркина.

«У аппарата ЖУКОВ. Докладывайте, как выполняете наши настойчивые приказы.

У аппарата ЗАХАРКИН. Здравствуйте. Докладываю: 194-я дивизия и 5-я гвардейская дивизия выведены в район Туранец, Беляево для нанесения удара в направлении Русиново, Климов Завод. К данному времени 194-я дивизия овладела Туранец и идет на Королево; 5-я гвардейская дивизия блокировала Беляево, идет на Бельдягино.