Кровавый путь

Рублев, даже не одевая куртки, в майке, провел женщину до стоянки, неумело поцеловал Иваницкую в щеку и посадил в такси. Он остался один, заспешил ко двору, обернулся, прикрывая глаза от мокрого снега ладонью. Рублев ждал, посмотрит она в заднее стекло или нет.

Светлана обернулась в самый последний момент, за несколько десятков метров до угла, вскинула руку на прощание и несколько раз сжала и распрямила пальцы, разглядев за темным стеклом силуэт Комбата. Он тоже махнул рукой в ответ.

Машина скрылась за углом. Комбат, держа пальцы на рукоятке пистолета, поднялся в свою квартиру.

«Глупо получилось, – подумал Борис Иванович, опускаясь на диван, еще хранивший тепло недавно сидевшей на нем женщины. – Почему мне кажется, что друзья хотят сделать меня насильно счастливым? Наверное, потому, что оно так и есть, – тут же ответил себе Рублев. – Они видят счастье по-своему, а я – по-своему. Какая разница, женаты мы или нет? Не в бумагах и не в словах счастье. Захотим увидеться – увидимся, а нет – пару месяцев можно и не вспоминать друг о друге. Какой из меня муж? Зарабатывать большие деньги тошно, за них всегда приходится продавать часть совести. Чем больше денег получаешь, тем меньше совести остается в твоем распоряжении».

Эта нехитрая мысль ободрила Комбата, в ней он нашел утешение и объяснение тому, что с ним происходит.

Встал, упершись взглядом в фотографию.

«Как давно это было? Давно, потому что многих ребят нет в живых, а недавно – потому что я почти не изменился. Словно в зеркало смотрюсь, а не в пожелтевший снимок вглядываюсь».

Узкая комната и мебель в ней была расставлена так, что оставляла неширокий проход от окна к двери. Ходи и думай.

Комбат заложил руки за спину и принялся вышагивать по тесной для него комнате.

"Дожил! По блату тебя устраивают на службу.

Конечно, полковник Бахрушин – мужик отличный и справедливый, но один раз я уже обжегся.

Вспомни, чего тебе стоило оставить службу и послать всех подальше! И я оказался прав. Правда, об этом никто не вспоминает, но я-то помню.

На второй раз у меня может не хватить упрямства и духа. Ладно, что тут думать – посмотрим.

Вдруг прав Бахрушин и все еще сложится не наихудшим образом".

Комбат так и не притронулся к выключателю.

Сумерки сгустились до такой степени, что, стоя у окна, он с трудом увидел стул в углу комнаты.

И тут зазвонил телефон, подмигнув Комбату в темноте красным огоньком. То, что звонил кто-то из троих, покинувших недавно его квартиру, Рублев не сомневался. Но кто?

«Подберезский, Иваницкая, Бахрушин?»

И он принялся ждать, подсчитывая, сколько звонков прозвучит до того, как звонивший потеряет терпение. Первой, по его мнению, должна была положить трубку Иваницкая. Она уходила, будучи менее всех остальных уверенная в своих правах на Рублева.

«Максимум пять звонков даст».

Прозвучал шестой.

«Нет, не Светлана».

После седьмого и восьмого Рублев решил:

«Нет, не Бахрушин».

А когда прозвучал девятый, усмехнулся:

«Подберезский. Этот знает, что прощу, если и двадцать звонков даст».

Рублев взял трубку.

– Алло, – мрачно произнес он в микрофон.

И тут же услышал голос Леонида Васильевича Бахрушина.

Тот говорил, посмеиваясь:

– Чего трубку не берешь, Борис Иванович?

– Да вот, в ванной был.

– Не дури, – продолжал смеяться Бахрушин, – ты один в квартире и не постеснялся бы голый выйти.

Комбат подумал:

«А с чего это он взял, что Иваницкая ушла?»

Но не успел Рублев произнести вопрос вслух, как Леонид Васильевич тут же ответил на него:

– Когда женщина в доме, да еще любимая, по телефону таким мрачным голосом не разговаривают. Ходишь, небось, и думаешь, подкинули вы мне задачу. Ты, небось, думал, кто это звонит – Иваницкая, я или Подберезский? Трубку не брал, звонки считал.

– Точно! – восхитился Комбат.

– Я даже знаю на ком ты, Борис Иванович, остановил свой выбор – думал, Подберезский.

– Вы бы после седьмого звонка трубку положили.

– Я тоже это просчитал, поэтому и звонил дольше. Вот что, дорогой, я полковнику Брагину только что сказал, что ты к нему завтра утром приедешь. Знаешь дорогу?

– Не забыл еще.

– Ну вот и хорошо. Только вздумай не приехать! Не появишься утром у Брагина, так я себе за цель жизни поставлю тебя женить. Андрюшу подговорю, тогда уж точно не открутишься. Я если за что-то взялся, всегда до конца довожу.

Все, значит, завтра с утра ты у Брагина на полигоне.

– Да, – несколько зло ответил Комбат.

И странное дело, после разговора с Бахрушиным на душе стало легче, словно бы Борис Иванович перешагнул через преграду или перевалил через вершину горы и теперь дорога пошла вниз, только успевай переставлять ноги.

Рублев вышел на кухню и поставил на огонь чайник. Он всегда так начинал и так завершал день. Странная привычка, если учесть, что крепкий чай бодрит. Понятно, когда его пьют с утра, но если с вечера, перед сном? И если Комбату задавали такой вопрос, он непременно отвечал:

– На здоровье не жалуюсь, сон отличный.

Мне не только крепкий чай, но и крепкий кофе сон не перебьет, хотя кофе пью редко, не мой напиток.

– Тогда зачем пить, если организм настолько силен, что его не проймешь и лошадиной дозой кофеина?