Кровавый рассвет

Саттия заскрипела зубами, понимая, что сейчас огромный ящер стопчет и того и другого. Но гном немыслимым образом устоял на ногах, да еще и ухитрился вцепиться в морду зверя и вырвать ему челюсть. Кровь хлынула потоком, и тут ударили пришедшие в себя лучники.

– Вперед! – приказал император, и покончившие с первой тварью вельможи ринулись ко второй.

Но они опоздали, ящер издал тонкий жалобный свист и тяжело повалился на бок.

– Знатное веселье, – прохрипел гном, продолжая сжимать в руках челюсть чудовища. – Гундихар фа-Горин давно так не веселился, клянусь горными крысами… Эх, пива бы сейчас доброго… Ни у кого нет?

И он упал назад, прямо, точно подрубленное дерево.

– Тар-Вариос, лекаря! – приказал правитель сельтаро. – Он ранен! И уберите эти туши!

«Еще бы не ранен, – подумала Саттия мрачно. – Да я готова что угодно поставить, что у него ни одного целого ребра не осталось».

К Гундихару бросился один из магов, а гонец умчался к уходившей в лес дороге, на которой остался обоз и где-то в нем – лекарь императора.

Ничем помочь гному девушка не могла, и поэтому она кинула взгляд на поле боя. Обнаружила, что казавшееся бесконечным наступление нагхов остановилось. Ядовитый вьюнок сумел рассеять и смешать огромное войско, проредить его ряды чуть ли не наполовину.

Плети чернели и засыхали прямо на глазах, листья отваливались и сгнивали в считаные мгновения. А по ним, давя ядовитые шипы тяжелыми башмаками, шли вперед гномы, и боевой клич их звучал отчаянно и яростно. Стена фаланги надвигалась на орданов, и те либо гибли, либо обращались в бегство, чтобы тоже умереть, но уже от стрел.

Не отставали от уроженцев Огненных гор и сельтаро, и даже гоблины шагали в атаку.

– Неужели мы побеждаем? – спросила Саттия, не веря собственным глазам. – Корни и листья…

– Вне всякого сомнения, мессана, – отозвался тар-Готиан. – И побеждаем только благодаря посланцу Великого Древа.

Бенеш больше не сидел на корточках, он стоял, и в глазах его было недоумение. Рыжие волосы торчали в беспорядке, и вообще выглядел он тем же встрепанным юнцом, которого Саттия увидела в Гюнхене прошлым летом.

– Ты можешь помочь ему? – спросила девушка, имея в виду Гундихара. – Он пострадал, защищая тебя.

Бенеш кивнул и сделал шаг вперед. Маг-сельтаро почтительно посторонился. Ученик Лерака Гюнхенского нагнулся и осторожно коснулся макушки лежавшего гнома. Тот открыл глаза и заорал:

– Вот зараза! Ну и боль! Да чтобы меня закусали все драконы Алиона! И где пиво?! Я же просил!

– Раз поминает пиво, значит, все хорошо, – проговорила девушка.

– Да, верно… – неожиданно отозвался Бенеш. – Смиренная сила жизни… проснувшиеся… все будет расти…

– Заговорил! – ликующе воскликнула Саттия. – Слава всем богам, ты заговорил!

– Семя пробудилось… – изрек молодой маг с таким видом, словно сам не очень понимал значение собственных слов. – Сны мира нарушены… скрепы трещат… исторгнуть тех, кто извне…

Радость слегка поблекла, когда стало ясно, что хотя речь Бенеша и восстановилась, разум по-прежнему пребывает не в лучшем состоянии. Поняв, что в этом бессвязном потоке слов ей не разобраться, девушка отъехала в сторону, туда, где стояли колдуны в серых робах.

– Мы знаем, о чем ты хочешь спросить нас, девица, – заговорил Одноухий еще до того, как она открыла рот. – Это не безумие, и мы ничем не можем помочь. Просто его рассудок не такой, как у обычного родана. Пройдет некоторое время, и он освоится с этим. Или же не освоится.

Саттия покачала головой.

Вместе с гонцом примчался из обоза лекарь, принялся осматривать гнома. Тот ворчал и все требовал пива. Немного позже молодой эльф с перекошенной от радости физиономией принес весть, что остатки нагхов обратились в бегство.

– Неужели победа? – сказал император, и на его бледное лицо выползла недоверчивая улыбка.

– Победа! – заорали вельможи. – Слава Белому Престолу!

– И посланцу Великого Древа, – прошептала Саттия, думая о том, что больше всего на свете хочет сейчас кружку крепкого вина.

Напряжение битвы покидало ее, уходило из мускулов мерзкой дрожью.

Харугот из Лексгольма попытался устроиться поудобнее. И понял, что кресло с высокой спинкой и резными подлокотниками, куда его усадили, скорее украшение, а не предмет мебели.

– Ну что, все готово? – спросил хозяин Безариона, недовольно хмуря темные брови.

Кресло Харугота стояло во дворе замка, у главных дверей, на невысоком помосте. Тут же толпились наряженные в парадные доспехи полководцы – Шахияр, ар-Рахмун и другие. Помост редкой цепочкой окружали Чернокрылые, блестели их шлемы, а сами воины казались ожившими статуями. Поглаживал седые усы Тратис, и физиономия его была красной от гордости.

Сегодня самопровозглашенный регент Лунной империи собирался принять присягу у новых подданных.

– Да, мессен, – ответил ари Форн, назначенный комендантом Терсалима и отвечавший за проведение церемонии.

– Тогда начинай, во имя Великой Бездны.