Кровавый рассвет (=Ветер, несущий стрелы)

  Примерно так думал Моррест, с толпой приглашенных двигаясь ко дворцу. На входе стояла стража, создавая видимость безопасности. Но по внешнему виду воителей было видно, что войны они просто не заметили: та же щетина, кое-как вычищенное оружие, синяки под налитыми кровью глазами - след ночных пьянок, и хорошо, если не на посту. Каков комендант, таковы и подчиненные: Олодреф-то, говорят, еще похлеще принца Оле...

  - Моррест-катэ, вам сюда, - произнес гвардеец-копьеносец. Моррест невольно посочувствовал служивому. Смотреть, как другие пьют по-сизому, когда сам с утра не поправился - такого не пожелаешь и Амори. Разве что Карду.

  Пыхтя перегаром и отдуваясь, гвардейцы провожали всех к столу. И правильно, подумал Моррест, иначе господа аристократы ринулись бы толпой, кто-то кому-то оттоптал ноги, и появился бы повод для дуэли. А дуэль у тех, кто воюет только в мечтах, но ничего другого не умеет - одна из немногих доступных забав. Так и возникают долгие, кровавые распри между кланами, племенами и целыми народами. Вот как у фодиров с кетадринами. А Империя, между прочим, и так на ладан дышит.

  В зале гостей приняли те же рабыни. Моррест даже узнал "свою" - девица тоже явно не выспалась. Готовила для гостей яства на кухне? Или "подрабатывала"? Вот так, кому праздник, а кому и...

  - Ваше место здесь, Моррест-катэ, - произнесла девица. - Чего вам угодно?

  - Тебя как звать-то? - поинтересовался Моррест. - Ты меня знаешь, а я тебя нет.

  - Да вам без надобности, Моррест-катэ, - смутилась служанка. - Аньярда я. Так что принести-то?

  - Выпивки, Аньярда, - решительно произнес Моррест. - Побольше и покрепче. Такой, чтоб глаза на лоб полезли. А потом... можешь отдыхать. Праздник же.

  - Праздник для свободных, - произнесла она. - А не для нас.

  Соблазнительно покачивая бедрами, Альярда удалилась. Спасибо, девочка: слава Справедливому, никто не надоедает. Можно посидеть, подумать о том, как теперь жить. Но долго думать не пришлось: грациозно уворачиваясь от щипков за мягкое место и фривольных похлопываний по нему же, Аньярда возвращалась к его месту. Невольно Моррест залюбовался, служанка оказалась настоящей красавицей. Словно танцуя, ступают босые ноги, руки, прижимая к крутому бедру, несут большой медный кувшин, лицо раскраснелось от кухонного жара. Перехватив из рук и невольно коснувшись теплого бедра под тонкой тканью, Моррест поставил на стол массивный кувшин. И как доволокла, бедняга? И сесть не предложишь, соседи по столу засмеют. Выбила пробку, нацедила пахнущего спиртом пойла в серебряную чащу - и незаметно встала за спиной, едва не уложив на голову пышный бюст. За каждым из приглашенных, заметил Моррест, стояла такая же служанка. "М-да, сервис" - подумал он.

  - Ну, за коронованного бабуина, - с самым серьезным лицом произнес по-русски Моррест. - Чтоб ему пусто было...

  Моррест поднял чашу, принюхался. Пойло было на удивление крепким, наверное, как водка, может, и крепче. Небось, не меньше пятидесяти градусов...

  - Что за напиток? - спросил Моррест у служанки.

  - Вы просили покрепче, Моррест-катэ, - смутилась она, - а напиток новый, прошлой осенью алкский посол подарил Императору особую маишину, которая может перегонять свеклу и сахар вот в это.

  "Самогонный аппарат, - догадался Моррест. - А построил его тот же урод, который делает Амори пушки и винтовки".

  - Как это пойло называется?

  - Странно как-то, Моррест-катэ... Сы-ма-гуон.

  Мысль, что сам местный Император, по сколенским понятиям мало не полубог, глушит свекольную самогонку, да еще такую сивушно-мерзкую, немного развеселила Морреста. Наверняка, пока армия сдерживала алков, новомодным самогоном накачивался и Оле Мертвец. Привычных исключительно к вину и пиву, не больше двадцати градусов крепостью, она должна валить с ног всерьез и надолго. Земляк, оказывается, настоящий шутник. Лучше б он не пушки и винтовки делал, а ликеро-водочный завод основал.

  Моррест глубоко вдохнул и опрокинул в горло зелье. Полыхнуло огнем: аж слезы выступили. А уж для печени - так и вовсе суровое испытание. Но ударило по мозгам исправно. Моррест как раз успел сделать и съесть бутерброд с черной икрой, добавил еще зелья. Он даже удивился, почему стало так тихо. Аплодисменты и приветственные крики пояснили: сейчас выйдет исполнять свадебный танец лучшая танцовщица Сколена. Ее имя было настолько известно, что его даже не называли. "Она сама", и "Та самая" - слова, говорившие за самих себя. Совсем молоденькая, каких-то двадцать два года, а выступать вообще начала меньше года назад, но талант, как известно, не пропьешь. Наскоро проглотив императорский самогон, Моррест поднял голову, пытаясь определить, откуда выйдет, и где будет танцевать местная прима.