Кровавый рассвет (=Ветер, несущий стрелы)

  Но где-то на дне сознания уже пробудился ехидный голосок - и принялся коварно нашептывать: "А почему, собственно, нет? Она взрослый человек, прямым текстом тебе говорит. Сам, что ли, детсадовский?" И вроде бы надо остепениться, хоть в чем-то обмануть короля-сводника. А то, понимаешь, зашевелилось, властно напомнив о себе, то, что так долго оставалось без работы. "В конце концов, Михалыч, ты еще далеко не стар!"

  Но сил сказать что-то вроде: "Ты в чем на дискотеке была?! Живо оденься - и спать!" - не было. А тут еще коварный пятнадцатилетний совратитель, Барген, переглянувшись с сестрой, заявляет:

  - Не бойтесь, Михалис-катэ, она делает все по своей воле, а с вами ей будет лучше, чем с кем-либо. Да и вам давно пора обзавестись семьей.

  "Тебя, мелкий, не спросил!" - хотел притворно-сердито буркнуть Михалыч, но вместо этого - неожиданно для себя - шагнул к ложу, одновременно взявшись за пряжку ремня. А потом Барген предусмотрительно задернул полог балдахина - и время замерло, запутавшись в складках смятой простыни, в мерном поскрипывании старинного ложа и пахнущих молоком и сеном губах и волосах.

Глава 7. Вкус мести.

  Лодки, битком набитые латниками, к устью Балли подошли незамеченными. Алки воюют не так, как сколенские свиньи: вместо тупого штурма в лоб - по принципу "сила солому ломит" - дерзкий и неожиданный для противника замысел. Именно так учили его самого.

  Сотня оставила позиции скрытно, еще в момент затишья. Конечно, в цитадели остается сотня сколенцев на полусотню алков, и может появиться соблазн... Но коменданту виднее, не вчера родился. Без сигналов рожков, четкости строевого шага и развернутого стяга алки отошли в Старый город, затем спустились на площадь обезлюдевшего базара и погрузились в лодки. А сами лодки пошли к противоположному берегу - точнее, конечно, не к нему, а к тихому затону за островами, где почти не будет встречного течения. Да и из города видно не будет - закроют острова.

  У одного островка обнаружили лодку без носа - его как будто отрубили гигантским тупым топором. В лодке лежало несколько трупов, пронзенных стрелами, с оторванными руками и размозженными головами. Судя по всему, те самые мятежники.

  - Сир сотник, я что-то не слышал, что бои на реке велись, - спросил Бетраниона могучий, как вставший на дыбы медведь, пятидесятник Арст.

  - А это нынешней ночью случилось, - догадался Бетранион. - Видать, на таких лодочках они и спускались по реке. - Так им и встретилась патрульная галера. Кого-то потопила, но ее и саму захватили. А я-то гадал, откуда у них наше судно... Ты и не мог слышать, дружище. Думаю, пора поворачивать на устье.

  - Да. Течение нас вынесет точно на устье, грести почти не придется.

  После утомительного подъема против течения спускаться вниз было сплошным удовольствием. Плескала о борта вода, лениво парил в небе ястреб, солнце заливало речную гладь ослепительным сиянием. Пекло. А из небесной и - чуть потемнее - речной сини вставали плотно застроенные городские холмы. Устье Балли узнать было легко - там берег был покрыт зловонной бурой пеной, а в реку непрерывным потоком вытекали всякие отбросы, кое-что выбрасывало на берег, и вдоль всего города по кромке воды тянулся вал объедков, тухлятины, фекалий, густо облепленный мухами. Запах стоял соответствующий, начисто разбивающий иллюзию благодати.

   С влажным шелестом лодки выскальзывали на песчаную замусоренную отмель в устье Балли. Бойцы выпрыгивали на песок, иные попадали в кучи зловонного мусора и поднимали в воздух целые тучи мух. В таких случаях приглушенно, но с чувством матерились.

  - Все высадились? - оглядел опустевшие лодки Бетранион. - За мной!

  В Эмбре вода имеет слегка коричневый оттенок, но чистая - если солнце стояло высоко, были видны коряги на глубине двух копий. Ничего подобного - в Балли: ничего не видно на глубине локтя. Все те же пятна масла и дегтя, болтающиеся в воде трупы крыс, тухлятина, порой и фекалии, клочья бурой пены, будто кого-то прямо в воду стошнило. Вся дрянь большого города при любом сильном дожде, а особенно по весне стекала в Балли. Сейчас, правда, речка была почище обыкновенного - но только оттого, что мусорить уж два месяца было некому.

  Вот и крепость-тюрьма. Следы недавнего штурма: догорающие развалины ближайших домов, перемазанные кровью бревна, камни. Переломанные щиты и лестницы и, конечно, неприбранные трупы. Трупов было много - десятки.

  - Жаркое было дело, - произнес Арст.

  - Но непродуманное. Будешь ротой командовать, помни - численность не всегда преимущество. А ум - всегда.

  Маленькая крепость молчала, щуря в презительном недоумении глазки амбразур. Мол, приходили тут такие, вон они, у стен на солнышке валяются. Давайте, родные, попробуйте. Добавьте к утренним покойничкам новых.

  - Чего они ждут? - возмущенно спросил пятидесятник. - Не нравится мне это...

  - Да ладно тебе, не стреляют, нам же лучше. Шесты!