Кровавый рассвет (=Ветер, несущий стрелы)

  Солдаты рассыпались по улочкам цитадели. Отдирали доски и бревна, тащили поленья, осторожно несли огромные амфоры с маслом, катили бочки со смолой... У стен дворца все росла куча топлива для будущего пожара. Алки не пытались стрелять: сперва, наверное, полагали, что Моррест блефует, а потом лучники из уцелевших галерных рабов уже держали под прицелами окна. Один алк высунулся - и тут же провалился обратно. Из горла, заметил Моррест, торчала стрела, еще одна вошла в грудь, и штук пять - в подоконник, ставни, оконный переплет. Когда высунулись еще трое, результат был тот же, разве что один успел навскидку выпустить стрелу. И то она воткнулась в серую стену казармы. За этот "успех" лучник тоже заплатил жизнью. А щедро политая маслом и смолой баррикада у стен и на первом этаже все росла. Лишь когда оставалось только ткнуть в груду дров факелом, Моррест решил дать осажденным последний шанс.

  - Видит Справедливый, - крикнул он. - Мы не шутим. У вас есть выбор: сдаться в плен или умереть в огне. Отпустить вас вниз мы не можем, но обещаем, что отпустим за выкуп после окончания войны. Выходить по одному без оружия!

  "Видел бы меня сейчас дед Игнат. Одобрил бы он?.."

  - Есть ли у нас время подумать? - раздался из окна голос.

  - А что тут думать-то? - крикнул Кестан, деловито поливавший бревна смолой. Моррест поморщился: вот только жажды мести, пусть сколь угодно праведной, тут и не хватало. - Хотите жить или нет, решаете? Так ведь хотите же, баб да детишек убить готовы, лишь бы задницы свои спасти...

  - Думайте, - произнес Моррест. - У вас есть час. По истечении часа мы поджигаем дворец и расходимся по своим делам. Любая попытка сопротивления - и делаем то же самое сразу.

  Некоторое время царило молчание. На всякий пожарный Кестан высекал искру, готовясь запалить факел. Во дворце, царила тишина: они то ли очень тихо совещались, то ли попросту тянули время. На взгляд Морреста, вполне естественное желание.

  - Мы не можем сдаться сейчас, - произнес наконец кто-то. - Нам нужно отправить гонца к сиру наместнику - как мне сообщили, его войско находится поблизости. Если он даст добро на сдачу, мы сдадимся всем гарнизоном. Кроме того, нужно послать гонца к остальным частям, чтобы и они знали о предстоящей сдаче, и те, кто не хотят в плен, могли уйти невозбранно.

  "А Атраддин наверняка запретит капитуляцию, - подумал Моррест. - Ведь он через несколько дней рассчитывает быть здесь, вдобавок ему очень нужно сковать хоть один полк Эвинны. А наместник передаст тем, кто внизу, приказ взять цитадель штурмом, пока нам не до них..."

  - Только час, и ни минутой больше, - вежливо, но непреклонно произнес Моррест. - И никаких гонцов.

  - В таком случае мы продолжаем сопротивление, - продолжил голос. "Точно комендант!" - шепнул Морресту Ророг. - Сдача без разрешения сира наместника, а лучше короля - неприемлема для нашей чести.

  "А ведь и правда, - чувствуя, как, впервые за весь рейд, начинается паника, подумал Моррест. - У них, рыцарей, с этим строго".

  Он совсем забыл об Айале. А ведь она следовала с отрядом, когда над головой свистели стрелы, затаивалась за углами домов, но потом присоединялась. Как и другие, женщина умело перевязывала раны, но в отличие от своих подопечных, ее не мутило от вида крови. И сейчас недавняя куртизанка протиснулась между бойцами к Кестану, который как раз успел разжечь факел.

  - А если вы вздумаете разжечь кучу, - теперь комендант откровенно издевался. - Наши стрелы свалят вас прежде, чем вы донесете факел. Мы держим вашего факельщика на прицеле. Если он сделает хоть шаг, мы пригвоздим его к земле!

  Кестан бы не струсил - но он сейчас был воином и повиновался приказам. А вот Айала...

  - Не тебе, падаль, о чести говорить! - крикнула Айала. - Когда твои подонки в тюрьме развлекались, вы про честь не вспоминали! Давай сюда факел, корявый, а то что-то тут алками воняет!

  Все произошло слишком быстро, чтобы новоявленный полусотенный успел среагировать. Айала неожиданно ловко вывернула факел из руки, помчалась к щедро политым смолой бревнам. Свистнула стрела, Кестан охнул, схватившись за засевшую в плече стрелу. Еще одна стрела сорвала с головы Айалы красную косынку, другая пролетела сквозь пламя факела. На ветру пламя ревело и билось, будто советское знамя.

  На миг оторопев, сколенские лучники ответили, там, во дворце, кто-то жутко закричал. Но последняя, наверное, стрела ударила Айалу в живот. И все же женщина не остановилась. Уже по инерции пролетев последние несколько шагов, она упала прямо на бревна - и бессильно уронила факел в разлитую смолу. Чадное, багровое пламя заревело, вздымаясь кверху и скрывая погибшую. Огонь жадно лизал стену, вздымался до окна второго, деревянного этажа, свирепо рвался внутрь.

  - Лучники, - морщась от боли, скомандовал Кестан. - Товьсь! Сейчас полезут!

  И правда, двое алков сиганули из окон первого этажа, еще двое вывалились из второго. На сей раз сколенские стрелки не дали мечникам ни одного шанса, одного стрела ударила в грудь с такой силой, что швырнула прямо в пламя.