Кровавый след. Зарождение и становление украинского национализма

Следует добавить, что и позиция Польши в связи с подготовкой к вооружённой агрессии против соседнего государства не нашла столь ожидаемой поддержки среди мирового сообщества. Другое дело – очередное антибольшевисткое восстание с образованием уже проверенных на практике повстанческих армий, банд и т. д. Этот вариант и предложил В. Чеботарёв. Однако информация, материалы и общие документальные соображения по этому вопросу вскоре оказались в распоряжении сотрудников Харьковского ОГПУ, где в 1917–1918 годах полковник начинал своё революционное восхождение, а, следовательно, располагал агентурными позициями в структурах правительства Украины, ОГПУ и в Красной армии.

Поэтому нет ничего удивительно в его сетованиях по этому вопросу, которые он изложил в одном из писем своему коллеге: «…А когда я узнал, что ГПУ в Харькове до мелочей знает всю деятельность Левицкого и правительства, когда я убедился, что, технически выражаясь, Левицкий в полной мере освещается через какого-то законспированного агента ГПУ или изменника и что ГПУ интересуется особенно “работою Чеботарёва”, я вынужден был кое-что наиболее серьёзное скрывать от Левицкого. Все мои попытки убедить Левицкого, что неконспиративность может провалить всю работу и расшифрует много наших людей на Украине, ни к чему не привели. А потому, натыкаясь на желание Левицкого знать все секреты работы на Украине, отвечал общими пояснениями, избегая подробностей. В интересах дела, а также охраняя Левицкого, как президента гос-ва от агентов ГПУ, я не представлял ему людей, прибывающих с Украины, предварительно хорошо не проверив, не агент ли это ГПУ. И эту мою позицию Левицкий охарактеризовал как моё желание изолировать его от Украины. Образовались трения и взаимное недоверие. Левицкий стал проводить против меня закулисную работу, стал чинить препятствия в моей работе на Украине.

В 1926 г. среди украинского генералитета создалась коллективная оппозиция сначала против генерала Сальского, вызвавшего эту оппозицию своими распоряжениями незаконными и бестактным поведением в отношении командного состава, а потом и против всего правительства. Ни генералу Сальскому, ни Левицкому не удалось смягчить острую форму этой оппозиции. Когда они неоднократно звали меня на совещание о ликвидации этой оппозиции, я давал им совет, что делать, и предлагал свои услуги. И вот теперь Левицкий распространяет против меня обвинения в том, что эту оппозицию командного состава – кстати сказать, и до сих пор неликвидированную, – создавал я…»[271].

С полковником Н. Чеботарёв трудно не согласиться в части касаемо некомпетентности VIP-персон в вопросах разведки и контрразведки. Такого рода фигуры почему-то априори считают себя всезнающими специалистами в этих проблемах и полагают, что могут напрямую работать с агентурным аппаратом и резидентами «через голову» непосредственных кураторов. Получаемую же информацию и материалы чуть ли не «тиражировать» в своих правительственных структурах, не скрывая источников её получения. В общении с иностранными «коллегами» придавать ей более красочный оттенок в желании повысить свою значимость, незаменимость и надёжность. Когда же об этом становится известно оппонентам в лице ГПУ в г. Харькове – следуют аресты, посадки и расстрелы выявленных агентов врага (в данном случае Н. Чеботарёва). После чего пресекается поток разведывательной информации и материалов, столь нужный для принятия судьбоносных решений (в частности, начинать войну или нет, когда и где?!). Отсутствие разведывательных данных противника тут же низвергает такую VIP-персону с Олимпа, и иностранные коллеги начинают его игнорировать и подумывать о замене более «информированным». Подвергшийся остракизму VIPначинает судорожно хвататься за любой источник информации, чтобы восстановить подорванный авторитет. При этом всю вину взваливает на таких, как Н. Чеботарёв, заручаясь для этого поддержкой своего аппарата.

Н. Чеботарёву ничего не остаётся делать, как консервировать наиболее ценные источники агентурной сети от таких «VIP’ов» (чтобы сохранить на день «Д»), искать пути легализации разведывательных данных перед VIP’ами, а иногда оставаться перед разбитым, по вине VIP’а, «корытом» (ликвидированной агентурной сети) и начинать её по крупицам восстанавливать заново, избегая встреч с жёнами, детьми и т. д. погибших героев-разведчиков (погибших от «рук» не просто VIP’ов-недоумков, но и в результате их преступной халатности). При этом без уверенности в том, что очередной VIP, перед страхом снова слететь с Олимпа, не потребует опять её расшифровки для доклада иностранным «коллегам» или для собственного упивания осведомлённостью, а значит, потенциально подведёт под очередную ликвидацию. В свою очередь, любые возражения или пожелания VIP’у по информированию «коллег» с целью сбережения агентурной сети воспринимаются как личное оскорбление и обвинение в некомпетентности и поучении. Что явно не способствует оптимизму для дальнейшей работы с таким VIP’ом.