Кровавый снег декабря

Павел Пестель трясущимися руками стал снимать эполеты, ломая ногти. Золотое шитьё и бахрома плохо поддавались. Из сострадания поручик Боков подал ему нож для разрезания бумаг.

Вначале на паркет упали эполеты с шинели. Потом Павел Иванович снял шинель и стал отпарывать эполеты на мундире. Из глаз текли слёзы. Наверное, ему было бы легче, если бы он стоял перед расстрельной командой…

Когда Пестель сбросил на пол последний знак полковничьего звания, Михаил Павлович тихо сказал:

— А вот теперь, мещанин Пестель, уходите.

Губернатор и находившиеся в кабинете офицеры заволновались, но одним мановением руки император установил тишину:

— Пусть уходит. Казнить мы его не будем. Держать на гауптвахте — бессмысленно. Возможно, господа, мы ещё встретимся с ним в бою. Идите.

Бывший полковник, бывший командир пехотного полка, кавалер российских и иностранных наград в одночасье превратился в сгорбленный манекен. И, не глядя ни на кого, шаркая подошвами офицерских сапог, он вышел.

ГЛАВА ПЯТАЯ LA POLOGNE ЕТ LE CAUCASE, СЕ SONT LES DEUX CHAUT — HERES DE LA RUSS1E [1]

Январь 1826 года. Варшава. Царство Польское

В одном из самых красивых домов (точнее, дворцов) Варшавы, выходящих окнами прямо на Замковую площадь, в эту ночь не спали. Генерал-майор русской армии, князь Иосиф Зайончек принимал в кабинете нетитулованного прапорщика. Но этот офицер привёз известие, которое дорогого стоило. Хотя, если непосвящённый человек вскроет конверт, он обнаружит там только несколько строк: «Мы приступили. Дело за вами». Можно, разумеется, трактовать эти строки как призыв к государственному перевороту, а можно решить, что один сосед сообщает другому об охоте.

Магнат, получая пакет от армейского прапорщика, подумал вначале: а не хотят ли его унизить? Но по здравом размышлении решил, что не похоже. Фамилия офицера была Муравьёв-Апостол. Старший брат этого юноши был на сегодняшний день главнокомандующим мятежных войск в Малороссии. У генералиссимуса Тадеуша Костюшко, когда тот начинал восстание, войск было ещё меньше. Что же подвигло подполковника отправить именно брата? Степень важности, из-за которой послание можно доверить только очень надёжному человеку? Уровень представительности, по которой младший представлял всю фамилию? Или же простое желание старшего брата сохранить жизнь младшего в случае неудачи?

Усталый до немоты молодой офицер не задумывался о таких тонкостях. Он за день проскакал расстояние от Василькова до Варшавы. Пока князь читал послание, Ипполит успел задремать. Всего лишь на несколько минут. Так бывает, что смертельно уставшему человеку хватает всего лишь мгновений сна. Но этого времени хватило, чтобы увидеть во сне нечто страшное…

Серые солдатские шинели и фуражные шапки, подвязанные для тепла платками. Без дороги, по заснеженной степи бредёт Черниговский полк — единственный, кто выступил под знаменем свободы. Мешает ковыль, торчащий из снежной корки. Ноги солдат, сбитые многодневным маршем, кровоточат. Лошадей не осталось ни одной. Даже старший брат, возглавивший полк, идёт пешком. Впереди егеря, кавалерия и пушки. Метель мешает идти в атаку. Но страшней метели в лицо бьёт картечь. Рядом упал убитый капитан Щепило. Осколок ударил в голову брата, Сергея. Кажется, брат жив, но тяжело ранен. Нужно сделать перевязку. Ипполит рвёт на полосы какие-то тряпки, но их не хватает. Кровь хлещет фонтаном. Капитан Кузьмин пытается руководить боем, но в суматохе его не слушают. Солдаты отступают, а потом — просто бегут, преследуемые залпами из пушек. А вслед за ними уже спешит кавалерия. «Это конец», — подумал сквозь сон Ипполит, сжимая в руках тяжёлый пистолет. К нему подскакал офицер-кавалерист. Кажется, кто-то знакомый. Вот только узнать во сне не смог. Ипполит выстрелил в него и попал. Но гусар не умер, а стал отбирать у прапорщика оружие, пытаясь взять его в плен. «Но я не хочу и не буду сдаваться», — закричал Ипполит шёпотом и поднёс к губам ствол разряженного пистолета. Ствол был мертвенно-холодным, а не горячим. И почему-то он всё-таки выстрелил…

— Простите, князь, задремал, — подавляя зевоту, виновато потёр глаза прапорщик.

— Ничего страшного, юноша, — улыбнулся Зайончек. — Предлагаю вам поесть и выспаться.

— Простите ещё раз, Ваше сиятельство. И времени на сон нет, да и спать теперь боюсь, — дёрнул плечом Муравьёв-Апостол, вспоминая весь кошмар.

— Приснилось что-то нехорошее? — с пониманием кивнул князь.

— Ещё бы, — вздохнул прапорщик. — Приснилось, что застрелился.

— Странно, — удивился собеседник. — Насколько я знаю да и из своего опыта могу сказать, — во сне невозможно умереть. Если только это не «де жа вю», как говорят французы.

— А что сие значит?