Кровавый снег декабря

Сергей Иванович нашёл взглядом Абрамова. Старый вояка стоял в окружении молодёжи (не только солдат, но и офицеров) и что-то объяснял, показывая для наглядности. До подполковника донеслись слова: — «А вот тогда, под Кульмой-то, Его Высокоблагородие — ну, тогда просто Благородие, — с французиком по-другому поступил. Мусью-то ловкий был. Бил не штыком и не прикладом, а казённой частью. Известно, при таком ударе шпажонка-то сразу и ломается. Так господин поручик Сергей Иванович ружьё на эфес принял. А потом руку извернул и... как даст в рыло! И не остриём или лезвием, а эфесом. Мусью мы ентова в плен взяли. Правда, без зубов...»

Молодые офицеры уже пытались освоить новый урок. «Молодец Клим, — подумал подполковник. — Может быть, кому-то это жизнь спасёт». Но долго размышлять было некогда...

— Господа ротные командиры, — обратился он к офицерам. — Командуйте построение в походную колонну. Идём в Васильково. Все речи будем вести там, по прибытии.

Прибытие в городок двух рот во главе с Муравьёвым-Апостолом вызвало недоумение. Тем более что солдаты, выйдя на главную площадь Василькова, построились по периметру, а подполковник приказал играть «общий сбор».

На звук барабанной дроби стали сбегаться солдаты. Придерживая сабли, быстрым шагом спешили офицеры. К барабанщику подскочил начальник штаба полка майор Трухин и выкрикнул:

— Что за бардак? Кто приказал? Отставить!

Барабан было смолк, но Муравьёв-Апостол, стоящий рядом, спокойно сказал:

— Продолжайте сбор.

— Господин подполковник, извольте объясниться! — негодовал майор. — В отсутствие полковника Гебеля полком командую я. Немедленно прекратите самоуправство, иначе я вас арестую. — И, далее не обращая внимания на подполковника, закричал, пытаясь заглушить звуки: — Полк, слушай мою команду! Вольно, разойтись! Нижние чины и унтер-офицеры — в казармы, господа обер и штаб-офицеры — ко мне!

Полк стоял. Никто не спешил выполнять команду исправляющего обязанности. Трухин стоял, нервно сжимая эфес сабли, но ничего не предпринимал.

— Господин майор. Будьте так любезны — отправляйтесь в штаб. Иначе не вы, а я буду вынужден вас арестовать. Прапорщик Козлов, проводите господина майора в его квартиру.

Юный прапорщик выскочил из строя и отдал честь вначале Муравьёву-Апостолу, а потом Трухину.

— Прошу Вас, господин майор... — сделал он приглашающий жест.

— Это бунт? — упавшим голосом спросил Трухин.

— Хуже, господин майор, — радостно отозвался Козлов. — Это революция!

— Ну, тогда хоть саблю заберите, — предложил прагматичный начальник штаба. — А то ведь получится, что даже сопротивление не оказал бунтовщикам.

— Извольте, сударь, — покладисто согласился юноша и уже другим, официозно-значимым тоном произнёс: — Господин майор, вы арестованы. Прошу сдать оружие!

Просиявший майор отдал прапорщику саблю и почти радостно отправился в помещение штаба — один из обывательских домов, хозяин которого не был свободен от постоя.

Солдатам и офицерам этот спектакль доставил несказанное удовольствие. Настроение улучшилось. Но если солдаты и офицеры старались сдерживать себя, то вокруг плаца раздавался громкий хохот. Жители городка никогда не пропускали редкого в тех местах развлечения — построения полка. Вот и сегодня при звуках барабанной дроби к казармам стянулось едва ли не всё население Василькова. Сергей Иванович между тем вышел на шаг вперёд и громко сказал:

— Братья! Со времён Петра Великого все мы — и нижние чины, и офицеры, — все мы — Солдаты! Но мы ещё и граждане России. Не верноподданные, а граждане. Братья! Две недели назад в Петербурге случилась революция. Наши товарищи свергли царя Николая. Его старший брат Константин не захотел быть царём. Теперь — будет вам свобода! Служить станете не двадцать пять лет, а десять. А когда вернётесь домой, то будете не крепостными, а вольными людьми. И каждый из вас получит землю в надел! Но есть ещё те, кто хочет отнять у нас свободу. Снова посадить на трон царя, который опять заставит вас идти в неволю. Так неужели же, братья, вы позволите опять посадить себе на шею помещиков? Солдаты, вы меня знаете. (Из строя закричали: «Знаем, знаем!») Мы вместе сражались с Наполеоном и здесь, и в Германии, и во Франции. Мы победили. Так неужели же победители должны идти в неволю? Или же пойдём на Петербург, помогать нашим братьям?

Солдаты, разгорячённые речью подполковника, стали кричать: «Веди нас, Ваше Высокоблагородие. Умрём, но не выдадим!» Сергей Иванович никогда не говорил столь длинных и проникновенных речей. (И пустых, как ему казалось!) А тут — пришлось. И, видимо, не зря. Солдаты и офицеры, за исключением единиц, были готовы идти в бой.

— Братья! — вновь обратился подполковник к солдатам. — Готовимся выступать завтра, на рассвете. Всем готовиться к походу, потом отдыхать. Дежурному офицеру выставить усиленный караул. Вольно! Разойтись!

Команда была повторена батальонными и ротными командирами. А уж потом унтер-офицеры стали разводить солдат на ночлег. Выступить поутру было не суждено.