Кровавый Триллиум

— А зачем же мне было вызывать тебя через виадук? Отправившись в Кимилон, ты доказала свое желание действовать, поэтому я сочла тебя созревшей для особого обращения — и не важно, что думает Денби. Не только равновесие мира, но и само его существование находится под угрозой из-за возрождения гадкой Звезды! В таких отчаянных ситуациях должны приниматься самые решительные меры! Денби считал Бину сумасшедшей из-за того, что она рискнула оставить Триединый Скипетр Власти на воле для противостояния угрозе, но когда она подготовила все к рождению вас троих, он изменил свое мнение и пошел на попятную. Тем не менее он допускал, что рано или поздно Человек Звезды захватит Скипетр Власти, даже в том случае, если вы, Три Лепестка, не наделаете ошибок. Бина проиграла, но ты сможешь покончить с этим злом раз и навсегда, несмотря на твое глупое самокопание. Новая, свежая кровь, молодые мозги справятся с древними проблемами? Понимаешь?

— Нет! Понятия не имею, о чем вы толкуете! Внезапно Харамис почувствовала ледяную прохладу, хотя внутри искусственного айсберга было тепло. Она поплотнее закуталась в меха и резко проговорила:

Объяснитесь, Великая Волшебница! Скажите мне, какая опасность угрожает миру и какую роль в ее предотвращении суждено сыграть мне и моим сестрам. Предупреждаю вас, что я больше не намерена удовлетворяться мистическими намеками и отговорками.

Ха-ха-ха! Какой боевой дух! Мне это нравится! Вперед, Харамис-не-терпящая-глупостей! Мы отлично поладим!

Светящаяся дорожка закончилась, когда узенький рукав моря влился в крошечный коридор. Харамис стояла на мерцающей площадке, от которой отходило три тоннеля, но только один из них был освещен. Она пошла по нему, и на душе у нее стало легче, потому что теперь за прозрачными стенами вода была светлее и ярче. Морские существа оставили ее в покое, очевидно вдоволь насмотревшись: лишь изредка мелькала случайная рыбешка. Она продолжала идти, освещение становилось все более тусклым, словно она удалялась от источника света. Цвет воды постепенно менялся — от ультрамарина и темно-зеленого к фиолетовому.

Потом перед ней возникла дверь из непрозрачного белого материала с круглой серебряной ручкой. Она потянула за ручку, но дверь не открылась. Тогда она прикоснулась к серебряному кругу своим талисманом: зазвенел колокольчик; такой же звук она слышала в виадуке. Дверь отворилась во тьму.

Харамис решительно шагнула вперед. Дверь захлопнулась за ней, и Великая Волшебница замерла. Только бледно-желтое мерцание янтарного Триллиума на ее талисмане давало понять, что она не ослепла.

Раздался тихий смешок.

— Еще немного, и ты привыкнешь и будешь хорошо видеть. Мои старые глаза стали сдавать, так мне удобнее. Дай мне свою руку…

Харамис робко подняла руку. Она почувствовала, как ее обхватили чьи-то пальцы — влажные, но не противные, и еще дюжину шагов ее вели. В воздухе чувствовался запах соли, по-прежнему тоненьким мелодичным голоском звенел колокольчик, словно призывая кого-то откликнуться из темноты.

— Ну вот мы и пришли. Стул сможешь нащупать? Усаживайся, а я принесу ужин.

Пошарив руками в воздухе, Харамис нашла странной формы широкий стул без спинки и присела. Бока и ножки стула были неравномерно покрыты выпуклостями, сиденье было гладким, теплым и пружинящим: несомненно, внутри находилась жидкость. Сидеть на нем было очень удобно.

Вдруг она обнаружила, что к ней начало возвращаться зрение. Она сидела в большой комнате с мебелью, от которой исходило слабое свечение. И стол, и два стула были склеены из ракушек в виде спиралей с зелеными точечками. На столе стояли тарелки и бокалы — тоже из раковин, но тускло-розового и песочного цвета. Пол был выложен небесно-голубой и алой плиткой. Повсюду в комнате стояли большие горшки из крошечных зеленоватых ракушек, где росли развесистые растения, похожие на гигантские папоротники, из-под листьев которых выглядывали блеклые оранжевые фонарики.

Вдоль одной из стен тянулся длинный шкаф, светившийся призрачным голубым светом. Его дверцы были усеяны тусклыми красными кнопочками. Другая стена представляла собой огромную картину глубоководной жизни — в темной воде или на коралловых наростах, покрытых маленькими белыми звездочками, покоились жуткого вида твари с блестящими глазами и плавниками и со следами схваток на боках.

Одна из нарисованных тварей зашевелилась, и Харамис поняла, что картина живая — это было огромное окно, выходящее на дно ночного океана.

Ее глаза все больше привыкали к темноте, и вокруг нее стали вырисовываться слабо светящиеся предметы. В одном углу комнаты стоял рабочий стол с разложенными на нем многочисленными тусклыми металлическими вещицами, поблескивающими в отраженном свете поверхности ракушечного стола. В другом углу располагался шар размером с человека. Присмотревшись к нему, Харамис догадалась, что шар был моделью мира — с густо-синими морями и сушей, окрашенной в золотое, зеленоватое и белое.