Кровавый триптих

- Что случилось?

- А что?

- Ты не расположен к поцелуям. Ты где-то далеко. Не со мной. - Уголок её рта дрогнул. - Как, уже?

- Нет. Не так же быстро.

- Тогда в чем дело?

- Ты подписала со мной контракт.

- Ну и? - На её лице возникло недоумение. - Послушай, если я могу рассчитывать, что ты меня сумеешь защитить от Фрэнка, если мне можно не бескопокиться о сломанном носе или выбитом глазе, тогда я готова выплатить тебе двадцать процентов до последнего цента - чего ты все равно не получишь, потому что, как я уже тебе говорила, он переписал страховой полис.

- А кольцо? А кадиллак?

- Я их не верну. Поверь, я не шутила, когда говорила, что заработала их. Но только не думай, что я какая-то там алчная дрянь. Я не такая. Клянусь, я впервые в жизни не хочу возвращать то, что от меня требуют вернуть. Но только никому не удастся сделать из меня дуру. Никому!

- Никто и не собирается.

- Я ведь не такая плохая, какой могу показаться. Уж поверь мне, - Она отвернулась.

- Верю, - я взял её за подбородок и повернул лицо к себе. - Тебе можно теперь не думать о Фрэнке - до самой смерти.И кольцо, и кадиллак - они теперь твои.

Между бровей у неё пролегла морщинка.

- Что-то я не понимаю.

- Он мертв.

Ладонь Лолы взлетела к её рту, прижалась к губам. Во взгляде, медленно встретившемя с моим, сквозил ужас.

- Ты... убил его?

- Нет.

Ужас растворился в её глазах и сменился испугом, недоумением и отчаянием. Рука бессильно упала.

- Что случилось?

Я ей все рассказал.

Когда я закончил свой рассказ, кровь отлила от её лица, пальцы дрожали.

- Где ты держишь эликсир жизни? - спросил я.

- Что?

- Виски. Тебе надо глотнуть.

Она указала на дверь. Я пошел к двери, толкнул её и оказался в кухне. В белом шкафичке над раковиной я обнаружил целую батарею бутылок. Я налил в бокал брэнди, принес в комнату и заставил Лолу выпить залпом. Ее щеки быстро порозовели.

- Но ведь и тебя ... могли убить, - прошептала она.

- Такая возможность предусмотрена в издержках производства. Моего бизнеса. Это нормальный риск моей профессии и учитывается в размере гонорара. Кстати, о гонораре. - Я сел рядом с ней на диван. - Этот страховой полис теперь играет куда более важную роль, чем вчера.

- Но я же сказала...

- Я знаю, что ты мне сказала. Но ведь это ты мне сказала. Лучше мне послушать страхового агента. Ты не знаешь, кто он?

Она приложила пальцы к вискам, пытаясь припомнить.

- Фрэнк мне говорил как-то. Сейчас подумаю. Кейт. Или Грант. Не помню. Кейт Грант или Грант Кейт.

- Ну, это несложно выяснить. У тебя есть телефонный справочник?.

Лола встала с дивана и принесла мне книгу. Мы уселись рядом и стали листать справочник. Агента звали Кейт Грант. В справочнике были указаны два номера - офиса и домашний. Для звонка в офис было уже поздновато. Я позвонил ему домой. После нескольких звонков на другом конце провода раздался сонный голос:

- Алло?

- Мистер Грант?

- Да, это я. .

Я постарался изменить голос и заговорил на две октавы ниже. Лола прижала свое ушко к трубке вместе со мной.

- Это мистер Паланс.

- Фрэнк?

- Нет, отец Фрэнка. Бен Паланс.

- Да? Да, мистер Паланс?

- Простите, что потревожил вас так поздно

- Ничего страшного, сэр.

- Дело очень срочное. Речь идет о страховом полисе Фрэнка. Он говорил мне о том, что изменил полис в пользу другого бенефициария. Это произошло накануне его ухода в рейс. Он упоминал имя молодой леди по имени Роуз Джонас.

- Да, сэр, - подтвердил страховой агент. - Я помню: перерегистрация бенефициария. Он со мной связывался. И отдал мне соотвествующие распоряжения. Роуз Джонас - совершенно верно.

- Благодарю вас, - Я положил трубку.

- Ну вот, видишь? - воскликнула Лола.

- Вижу, - мрачно заметил я и попрощался.

- Ты куда?

- Работать.

В "Рейвене" было шумнее, чем в зале сената при обсуждении госбюджета. На сцене выступала Роуз Джонас со своей версией "Звездной пыли". Мне доводилось слышать вариации и получше, но аранжировка оказалась очень удачной, а уж зрелища подобного этому я в жизни не видывал,. Она была сложена так, что, без сомнения, в койке могла обеспечить комфорт: пркически обнаженная верхняя часть колыхалась в символическом бюстгальтере, а остальное тело без всяких признаков нижнего белья томилось в узком черном с блестками платье, в котором ей, надо думать, было невозможно сесть. Черные волосы были зачесаны на бок, так что виднелось одно ухо, а с другой стороны они волнами падали на обнаженное плечо. У неё были черные, как угли, широко посаженные глаза с дьявольским блеском, впалые смуглые щеки и страстный рот с ярко-красными губами. Она источала секс в зрительный зал, и каждая впадинка и возвышенность её тела, выставленного на всеобщее обозрение, посылали откровенный призыв. Я мог понять Фрэнка Паланса. Эта девица легко могла заткнуть за пояс любую блондинку.

Найдя Тома Коннорса, я спросил у него:

- Могу я подождать малышку?

- Где?

- В её гримерной.

- Что, запал на нее?

- Очень может быть. Но пока нет. У меня башка другим забита.

- Неприятности?

- Возможно. Ее дружок должен появиться?

- Нет.

- Почему такая уверенность?

- Обычно он сначала звонит.

- Тебе или ей?

- Или мне или ей.