Кровавый ветер

— Вот это, например. — Я сгреб со стола маленькую вещицу и на раскрытой ладони предъявил ее Флэйм. Я не ювелир, но отличить золотое кольцо с бриллиантом — немалым бриллиантом — от полицейского наручника в состоянии.

— Да, — она вызывающе выставила подбородок, — вот это, например.

Она схватила перстень, уставилась на него, как будто не узнавая, но тут же очнулась и с маху насадила на палец:

— Вот! Это! Например! Хочешь знать, на кой ты мне сегодня? Так вот, знай: с меня довольно. Этому городу честные люди не нужны! Те же поганые шишки из полиции, которые открывали передо мной дверцы автомобилей и прикладывали пальцы к шляпам, когда я была в рэкете, оскорбляют меня при каждой возможности за то, что я честный человек. Политиканы, чинуши, краснобаи, уголовные адвокаты, которых ты… — Она вытащила ящик из стола, схватила пачку денег и швырнула мне. — Все. Я тебе ничего не должна. Я постаралась вычислить, сколько ты потратил, чтобы держать мой ум в узде честности, а мое тело… — Она отступила назад. — Что, не любо?

— Нет. Не нравится мне это. Послушай, ты ерунду городишь. «Уголовные адвокаты»… Майер, конечно?

Она засмеялась, но на мой вопрос не ответила.

— Я отведала добродетелей бедности, и они мне не пришлись по вкусу. Сейчас у меня появился шанс. И я использую его. — Глаза ее засверкали. — Мне не придется начинать все с азов. Я нашла мозг, столь же блестящий, быстрый, активный, как и мой. И я вернусь на вершину иерархии.

— Да ну? — Я вытащил окурок, чиркнул спичкой. Раскурил, затянулся. Ласка, лесть, внимание… Только будет ли толк? — Видит Бог, Флоренс, я рад, что ты не преуменьшаешь своих способностей. — Подняв обе руки, я положил их на ее плечи. Она чуть покачнулась, вывернулась, сбросила мои ладони.

Простое движение моих рук — быстрое движение всего ее тела. Движение души… Как она хороша! Я убедился на опыте, что любить ее смертельно опасно. Но на какую-то долю секунды мне вдруг стало все равно. Если я и стоял на краю бездны, то этого не ощущал. Она не таилась, высказалась без недомолвок, прямо и категорично, откровенно.

— Рэйс, — сказала она, — ты не в силах мне помочь, не в силах навредить. Я тебе могу навредить очень сильно. Мне нужно от тебя всего одно одолжение. Последнее, о чем я тебя прошу. Ты часто говорил, что чувствуешь себя обязанным мне.

— Да, чувствую, — подтвердил я весьма серьезным тоном. — Если ты меня позовешь, я приду. Даже зная, что иду в… В общем, в любом случае приду. В это ты можешь верить.

— Придешь вооруженным, — насмешливо добавила она.

— Да. Вооруженным.

Можно соглашаться на роль дурака, но все же отказываться от роли полного идиота.

— Так вот, Рэйс, мы квиты. Ты мне ничем не обязан. Я тебе ничем не обязана. Я от тебя хочу услышать лишь одно обещание. Что в течение двух недель, — она внимательно следила за моей реакцией, — ты не возьмешься ни за какое дело. Вне зависимости от его важности. Вне зависимости от причин и последствий.

Я долго не раздумывал.

— Я стою у тебя на пути? Мешаю твоим злодейским замыслам?

— Да. Именно так. Мешаешь моим злодейским замыслам.

Прямой взгляд в ее карие глаза и прямой ответ:

— Нет. Не согласен.

— Что ж. Ты понимаешь, что я тебя предупредила. И ты все еще намерен прибыть, если я тебя позову?

Я по-прежнему смотрел ей прямо в глаза:

— Да. Я приду, если понадоблюсь тебе. Если ты меня позовешь. — Секундная пауза. — И приду вооруженным.

— Угроза?

— Понимай, как знаешь. Я не остаюсь в долгу. Никто не может знать, когда Флэйм станет доброй гражданкой… Хорошим человеком. Никто не скажет, когда она…

— Столкнет Рэйса Вильямса в могилу? Это ты хочешь сказать?

— Возможно. — Я чувствовал, что моя улыбка похожа на ту, которую выжимают гримировщики из мертвой маски трупа. Конечно, о любви к ней не могло быть и речи, но я поневоле ею восхищался. Она способна на большое зло, но в ней таился и громадный потенциал добра. Такая амбивалентность не удовлетворяла мою практическую натуру. Я склонен был привесить к ней ярлык двуличия. Изменение лишь в проявлении натуры, а не внутри нее. Иными словами, бывало, что я считал Флэйм до мозга костей дрянью из дряней, а ее добрые проявления — лишь фасадом, призванным одурачить окружающих. И наоборот, иногда я считал ее ангелом, а исходящие от нее зло, жестокость — лишь предназначенными скрыть ее ангельскую суть.

Мы стояли друг против друга в маленькой, скудно обставленной комнатушке. За спиной Флэйм была оконная штора, я прислонился спиной к стене. Правую руку небрежно засунул в карман пиджака.

Флэйм закусила губу, лицо исказила адская смесь эмоций. Я губы не кусал. Стоял и ждал. Прошла минута. На лестнице все скрипели чьи-то шаги, приближаясь к двери квартиры 5с. Мне могло, конечно, и показаться. Дом старый, рассохшиеся конструкции скрипят.

Но Флэйм, похоже, прислушивалась к звукам. Она вдруг заговорила быстро, торопливо:

— Я сделала все, что могла. Теперь ты, Рэйс Вильямс, стоишь у меня на пути. И видит Бог, я смету тебя с дороги. Я тебя раздавлю.

От двери донеслось внятное постукивание. Я шагнул на стук, но меня задержали.