Кровная месть

– Глория Ламарк – моя мать. У нее была красивая грудь.

Майкл смотрел на него, плохо соображая от боли. Он попытался восстановить в памяти все свои беседы с доктором Гоуэлом. С этим душевнобольным, насквозь пропитанным злобой человеком. С человеком, который любил играть в игры. Он был умен и умел ловко выстраивать параллели. Погибшая жена. Голубь в клетке, разлученный с подругой. Настоящий маньяк контроля.

Противорадиационное убежище.

– Теренс, – сказал Майкл, – Аманда здесь совершенно ни при чем, прошу вас, отпустите ее.

Глаза его мучителя загорелись яростью.

– Нечего тут умничать. Меня зовут Томас.

– Я знаю вас только как Теренса Гоуэла.

– Эта женщина занималась с вами любовью. Она замарала свое тело вашим грязным семенем. Внутри ее семя человека, который убил мою мать. Скажите, доктор Теннент, вас в младенчестве вскармливали грудью?

Майкл попытался сообразить, какой ответ хочет услышать этот человек. И произнес уклончиво:

– Вероятно, да. Я не помню.

– Вы должны вспомнить. Определенно должны вспомнить. У моей матери была изумительная грудь. Она вообще прославилась благодаря своей необычайно красивой внешности – уверен, вам это известно. Я всего лишь хочу, доктор Теннент, освежить вашу младенческую память. Я дам вам пососать грудь Аманды Кэпстик. Но вам для этого не нужно будет сходить с места. Я принесу вам ее сюда.

Томас Ламарк взял скальпель, приподнял воротничок футболки Аманды, разрезал материю до самого конца и отбросил ее в сторону, обнажив груди девушки.

Аманда всем телом извивалась в путах.

– Бога ради, Томас! – вскричал Майкл. – Оставьте ее в покое!

– Вы хотите, чтобы я снова заклеил вам рот, доктор Теннент? Или вы обещаете благоразумно помалкивать? Вы же понимаете, что от степени моей сосредоточенности зависит исход операции.

Отчаяние усугубило полную беспомощность Майкла.

– Лучше разрежьте меня, Томас, – взмолился он. – Разрежьте меня на куски, только не трогайте ее.

– Не беспокойтесь, доктор Теннент, до вас дойдет очередь. Я не хочу, чтобы вы нанесли вред еще хоть одному своему пациенту. Вы обрекли меня на двадцать пять дней страданий, каких ни одно живое существо и представить себе не может. Я намерен восстановить справедливость. На протяжении следующих двадцати пяти дней я буду делать все, чтобы вы по меньшей мере раз в сутки молили меня прекратить ваши мучения. И каждый раз я буду цитировать вам Шекспира, строки из «Короля Лира»: «И хуже может стать. Пока мы стонем: „Вытерпеть нет силы“»[20].

Он перевел взгляд на Аманду, которая теперь еще более отчаянно билась в своих путах, выпучив от страха глаза.

– Послушай, крошка, дергаться нет никакого смысла! – Томас взял с прикрепленного к каталке подноса маленькую ампулу и поднес ее к лицу девушки. – Ты знакома с современными методами анестезии?

Аманда смотрела на него с безнадежным ужасом.

– Как правило, специалисты используют три-четыре химических вещества, сбалансированных между собой. Первый компонент обездвиживает, вызывая полное расслабление мышц. Лично я предпочитаю кураре – это экстракт одного южноамериканского растения, которым индейцы отравляли наконечники стрел. Натуральные препараты – это всегда хорошо, правда? Гораздо лучше, чем все эти искусственные синтетические средства.

Он сорвал с ампулы герметичную упаковку, потом извлек одноразовый шприц.

– Второй компонент вызывает у пациента сон, но мне не хочется сегодня лишать тебя сознания. Это было бы большим упущением… я уверен, ты меня понимаешь, даже если и не одобряешь. И по тем же причинам третий компонент, который отвечает за обезболивание, нам тоже не потребуется. Но зато я приготовил четвертый, на основе адреналина: он сузит твои сосуды, чтобы предотвратить чрезмерные кровопотери, а также не позволит тебе потерять сознание от болевого шока.

– Томас, пожалуйста, послушайте меня, – в отчаянии умолял Майкл. – Давайте поговорим.

Но Ламарк даже не повернулся к нему. Он опустил руку в карман в поисках ампулы с адреналином, однако ее там не оказалось. Он принялся рыться в карманах халата, все больше злясь на себя.

«Черт. Черт! Черт!!!»

Доктор Майкл Теннент что-то говорил ему, но Томас абстрагировался от звука его голоса. Его мысли сейчас были заняты кое-чем гораздо более важным, чем нытье психиатра.

«Пошел ты к черту, доктор Теннент, я из-за тебя забыл адреналин!»

Он бросился вон из убежища.

Майкл слышал удаляющийся звук его шагов. Потом звук открывающейся двери. Он смотрел на Аманду, и теперь она тоже наконец-то взглянула на него. Майкла затопила волна страха, однако одновременно в нем закипала и злость. Злость на себя самого: каким же он был дураком, когда сам полез в этот дом. Нет бы подождать полицию!

– Аманда, – просипел он.

И замолчал. А что он мог сказать?

Ламарк вышел. Майкл должен был использовать эти драгоценные мгновения, чтобы думать, а не говорить. Не может быть, чтобы совсем ничего нельзя было сделать. Он попытался отогнать мешающую ему боль. Очистить мозг от всего, предельно сосредоточиться в оставшиеся драгоценные мгновения. Должен, должен быть какой-то выход!