Кровная связь

Грифон бросает взгляд в сторону двери в ванную, а затем тихо говорит мне: — Если ты хоть немного контролируешь способность, никогда не пробуй ее с Ноксом. Если ты никогда больше не будешь слушать ни одного моего слова, Привязанная, просто послушай это: не лезь в голову Нокса Дрейвена.

Даже от его спокойного, мягкого тона меня пробирает холодок, когда я киваю ему в ответ, тяжело сглатывая. — Я не делала ничего, чтобы оказаться в голове Атласа. Я просто заснула, а потом проснулась и уставилась на стену его спальни, чувствуя такую чертову скуку, что у меня по коже поползли мурашки. Мне понадобилась целая минута, чтобы понять, где я нахожусь, и… я просто поговорила с ним минуту. Вот и все.

Грифон медленно кивает, и Норт снова появляется из ванной, все еще выглядя усталым и хмурым из-за того, что он в сознании. Странно видеть его таким, потому что даже когда он спал в моей кровати до того, как я уходила в лагерь, я всегда просыпалась первой и шла в зал до того, как он просыпался. Я даже не знаю, во сколько он обычно просыпается.

За исключением того раза, когда Пенелопа появилась…

Грифон пресекает эти мысли прямо в зародыше и прерывает меня. — Нет, мы не думаем о ней прямо сейчас, и ты определенно не выйдешь из этого разговора, думая о вещах, которые сделают твои узы убийственными и отправят вас обоих в неистовство.

Норт двигает панель на стене, и появляется кофеварка — синдром богатого человека в лучшем виде, и я протягиваю к нему руки, чтобы он понял, хочу ли я кофе. Я очень сомневаюсь, что у него есть какие-либо приличные ароматизаторы или сливки, но в данный момент я бы взяла черный кофе.

Так я действительно узнаю, что туман силы рассеялся.

— Вероятно, не помогло то, что ты теперь Привязанная в середине исцеления, это могло бы замедлить процесс. Какие дополнительные силы у тебя есть? Ты уже можешь что-нибудь почувствовать?

Я с трудом поднимаюсь, стараясь не потревожить Августа, который лежит на спине, подняв лапы вверх и пофыркивая во сне. Брут примостился у него под боком, и хотя он не спит, он не шевелится и не беспокоит своего брата. Это очень мило, и я роюсь под подушкой, пока не достаю телефон и не пытаюсь сфотографировать их обоих.

Фотография выходит черной.

Абсолютно черной, как будто я провела пальцем по объективу. Я хмуро смотрю на него и пытаюсь снова, но на снимке по-прежнему ничего нет. Что это, черт возьми, такое?

— Оли, это важно.

Я злюсь на Грифона и беру чашку кофе, которую протягивает мне Норт, немного жонглируя своим телефоном. — Ничего. Ничего, кроме того, что я проснулась в голове Атласа. Типа, полностью в его голове. Я могла слышать все, о чем он думал, и, если бы захотела, могла бы увидеть любое из его воспоминаний. Прежде чем вы спросите, я ничего не смотрела. Это грубое вторжение в частную жизнь, и хотя он просил меня, я не стала этого делать. Я верю, что он на нашей стороне. Возможно, я еще не знаю всей его истории, но я узнаю ее от него, а не копаясь в его мозгах, как психопат.

Норт обменивается взглядом с Грифоном, затем делает большой глоток своего кофе и возвращается в ванную с чашкой в руке. Когда включается душ, я вздыхаю от его звука. Горячая вода и кофе. Он живет моей мечтой прямо сейчас.

— Ты тоже могла бы жить своей мечтой, знаешь. Ты бы, наверное, также воплощала в жизнь кучу его мечтаний, — бормочет Грифон, и я пихаю ему в лицо еще одну подушку.

Затем я беру свой кофе и делаю то, что он предложил.

Глава 14 Гейб

Подъезжать на мотоцикле к дому моих родителей становится все страннее и страннее, чем дольше я живу в особняке Дрейвенов.

Это больше не дом.

Мне стыдно даже думать об этом, потому что мои родители сделали все, чтобы дать мне самое лучшее детство. Достаточно посмотреть на половину детей вокруг меня в моих классах в Дрейвене, чтобы понять, что мне повезло. Половина из них воспитывалась родителями, настолько травмированными тем, что произошло во время беспорядков, что они стали чрезмерно опекать их, вплоть до удушения.

Грей едва может дышать без разрешения отца, даже в двадцать лет он живет по их правилам.

Мои родители опекали меня, но хотели, чтобы у меня было нормальное детство. Они брали меня на футбольные матчи и разрешали гулять с друзьями. Когда я впервые обратился, они еще больше смягчили правила, потому что знали, что я могу защитить себя лучше, чем большинство.

Они были прекрасными родителями… пока не стали ими.

Дом для меня всегда будет там, где Оли.

Я отправляю сообщение Норту, чтобы он знал, что я добрался без происшествий, и стараюсь не чувствовать себя из-за этого ребенком. Мне приходится напоминать себе, что в данный момент мы все отписываемся ему. Он живет в особняке, и все отчитываются перед ним, чтобы мы все были на учете, но это все равно немного покалывает кожу.

Мне приходится напоминать себе, что это ради Оли, потому что это того стоит. Именно благодаря ей мы все остаемся рядом, поддерживаем связь и не теряем бдительности, потому что есть не просто люди, которые могут причинить ей вред, есть люди, специально нацеленные на нее, а это совсем другой зверь.