Кровник (пенталогия)

— А Адила все-таки отпустите, — Ибрагим не замедлил напомнить о своем существовании, позвонив минут через десять после сеанса связи с Сергеем. — Мальчишка вообще ни при чем. И скажи своим ублюдкам, Назаряну, Петрову, Леве, — если где-нибудь хоть слово пикнут, Сергею будет очень плохо. Ты меня поняла, красавица?

— Поняла, — через силу выдавила Ирина. — Все я поняла. Что вы хотите? Говори, я все сделаю.

— Не торопись, красивая моя, — ласково ухмыльнулся Ибрагим. — Я тебе позвоню, когда надо будет. Ты не переживай, ты только веди себя как следует, меня слушайся, и с Сергеем все будет в порядке…

— Отпустите этого мальчишку, — распорядилась Ирина, не глядя на соратников. — То, что вы его взяли, было большой ошибкой…

Вторая ошибка состояла в том, что Ирина, таки рискнула в тот же вечер рассказать все родителям, хотя планировала сделать это с получением конкретных требований от похитителей.

Родители оказались до того твердолобыми в своей законопослушной самонадеянности, что с Ириной чуть не приключился инфаркт. Никакой самодеятельности, никаких переговоров, а сейчас же в милицию, ГУБОП, ФСБ, прокуратуру, немедля!!! Всех «казбеков», на 101-й км, зачинщиков изъять и, в «Лефортово», немедля полицейские акции: «Перехват», «Кольцо», «Гастролер», и… и…

Истерично визжала Ирина, с пеной у рта доказывая любимым предкам, как далеки они в своей номенклатурной заносчивости от реалий современного бытия, не в силах сдерживаться, ругала стариков последними словами, объясняя, что у злодеев наверняка в органах имеются свои нештатные соглядатаи, которые тотчас же доложат о любой попытке контакта.

— Всех в бараний рог скрутим!!! — воинственно хрипел отец, вращая налившимися кровью белками глаз. — Депортацию устроим, как в сорок третьем, под корень вырежем…

Отчаявшись достучаться до благоразумия родственников, Ирина свистнула по телефону Леву, чтобы привез кассету, и, когда оную доставили, недрогнувшей рукой продемонстрировала мытарства плененного дядьки.

— Если вы такие твердолобые, знайте, то же самое будет с вашим внуком. Вы его голос не слышали, когда он звонил! Индюки надутые…

И знаете, подействовало. Присмирели родители, повздыхали, поплакали, да и отказались от благого намерения немедля обращаться в органы.

— Мы их достанем, — пообещал папа, глянув на часы. — Далеко за это время они уйти не сумели… — и сделал два звонка по совсем уж резервным номерам, коими предполагалось пользоваться лишь в крайнем случае.

Резервные, в свою очередь, обещали в соответствующем регионе с глубинным пристрастием «шмонать» все подряд фуры, идущие из Центра на Кавказ, — пригодилась-таки Васина особая примета.

А утречком вновь позвонил Ибрагим. Проинформировал Ирину, что он в курсе телодвижений приятелей ее отца насчет организации глубинного досмотра фур, и предупредил:

— Мы тебя за это накажем, красивая моя. Пока не через Сергея, пока… сама увидишь, короче. В последний раз предупреждаю: еще одна такая баловство… э-э-э… одна такая шутка, Сергей будет инвалидом. Жди, я позвоню…

…Ибрагим перемотал кассету и нажал пуск. Какая-то землянка, через узкое зарешеченное оконце скудно пробивается свет. Несколько изможденных пацанов лет восемнадцати, двадцати, одетых в обрывки солдатской формы. Двое молодцев в масках спускаются по каменным ступенькам, хватают первого попавшегося под руку, тащат его на улицу.

Объектив скачет по уровню колен, видимо, оператору дана команда не поднимать камеру выше. Обычная мера предосторожности: чтобы исключить возможность в ходе следственных мероприятий осуществить «привязку» местности, коль скоро такая «чернушечная» кассета попадет в руки оперативников.

Вот объектив подскочил чуть выше и на несколько секунд застыл: под деревом, на снегу сидел связанный Сергей. Лицо бледное, в глазах смертельная усталость и страх. Под глазами «очки», так бывает, когда бьют кулаком в переносицу, на щеке кровоподтек.

Ирина вскрикнула, подалась вперед.

— Сидеть! — прикрикнул Ибрагим, нажимая паузу. — Все нормально с ним! Долго ехали, больше суток. Устал. И вел себя плохо сначала, маленько его поучили. Сейчас хорошо себя ведет. Все нормально. Смотри дальше…

Объектив плавно переехал на одного из типов в маске. Тип достал здоровенный нож из ножен на поясе, помахивая лезвием, лениво пояснил без какого-либо намека на агрессию:

— Ти зачэм так плохо дэлал, жженьшина? Тэбэ сказал, нэ нада! А ти? Тэпэр за эта, сматры, щто дэлат будим…

Объектив метнулся к пацану в камуфляжных лохмотьях, который лежал на снегу лицом вниз со связанными за спиной руками.

Ребристая подошва ботинка вдавила голову солдата в снег. Отливающее синевой лезвие легло на тонкую шею, покрытую мальчишеским пухом и грязной коростой, — наезд, крупный план, лезвие на несколько мгновений застыло в неподвижности.

— Не надо!!! — дико вскрикнула Ирина, вскакивая из кресла. — Я на все согласна, все, что хотите!!! Останови их!