Кровник смотрящего

— Я уже все рассказала! — воскликнула она в отчаянии. — Мне нечего больше добавить!

— Я не буду ни о чем расспрашивать. Мне просто нужно уточнить некоторые детали. Давайте пройдем в комнату.

Девушка посмотрела на часы.

— Если только ненадолго… Понимаете, я спешу.

Обычная девичья комната. Чисто, опрятно. Резеда предложила присесть. Чертанов не отказался. Девушка села напротив.

— У меня такой вопрос… Ведь ваш брат не хотел оставаться в живых. По существу, это было самоубийство. Вы не станете это отрицать?

— Нет, — тихо сказала девушка.

— Вот видите… Он оставил вам записку. Дайте мне ее прочитать, — Михаил твердо посмотрел на девушку.

В ее глазах он увидел замешательство.

— Так вы знаете?

— Разумеется.

— Она у меня не сохранилась, — отвернулась Резеда. — Я ее сожгла сразу же после… того случая.

— Не верю, — не согласился Чертанов. — Эта записка для вас как память, вы не могли ее выбросить. Не заставляйте, чтобы я являлся к вам с ордером на обыск.

Девушка поднялась. Взяла со стола шкатулку и, открыв ее, вытащила сложенный вдвое лист бумаги.

— Вот, возьмите! — она протянула листок Чертанову.

Развернув листок, Чертанов прочитал: «Резеда, прости, что ухожу. Но поступить по-другому не получается. Что-то во мне очень сильно переменилось, и я ничего не могу с собой поделать. В Чечне я был личностью, хорошим стрелком, и там меня уважали. А на гражданке я постоянно испытываю несправедливость и обиду. Особенно неприятно быть обиженным любимой девушкой. Знаешь, я даже начал считать, сколько же раз она меня несправедливо обидела. Набралось шесть раз. Резеда, ты меня знаешь, я привык отвечать на оскорбления. Единственное, что я не могу сделать, так это причинить боль любимой девушке. Пускай в таком случае за это ответят другие. Своей жизнью. Шесть оскорблений — шесть человеческих жизней. Прощай, Резеда. И знай, что у меня никогда не было никого ближе и дороже, чем ты».

Чертанов аккуратно сложил записку.

— Извините, но я должен ее изъять.

— Я так и знала! — воскликнула девушка с нескрываемым ожесточением. — Разве на вас найдешь управу? Последнее готовы забрать.

— Напрасно вы так. Мы выполняем свою работу. Зачем вы говорили, что он стал шахидом? — укорил ее Чертанов.

— Потому что я ее ненавижу! Пусть же ей будет больно так же, как и мне! Пусть считает, что она любила совершенно другого человека, — неожиданно яростно выкрикнула девушка. — И пусть думает, что он не вспоминал о ней!

— Вы это о ком? — удивленно поднял Михаил глаза на девушку.

— О Луизе… Ведь он погиб именно из-за нее! Все приходят, спрашивают, что чувствовал Тимур. Но почему никто даже не поинтересуется, что творится на душе у меня?! — воскликнула она в отчаянии.

— Кто же еще приходит?

— Не так давно заглядывал даже мужчина, для которого Тимур стал донором.

Чертанов невольно похолодел.

— Ему около пятидесяти лет, плотного сложения, русые волосы? — быстро спросил он.

— Да, — удивленно кивнула девушка. — Так вы его тоже знаете?

— Знаю. Честно говоря, я даже удивлен, что вы остались в живых после этого разговора. — Девушка выглядела ошеломленной. — Если он придет к вам еще раз, не открывайте ему ни под каким предлогом. А лучше сразу звоните в милицию. Договорились?

— Хорошо, — тихо ответила Резеда, уже позабыв об изъятой записке.

* * *

Шатун мягко подрулил к стройке и посмотрел на Сержанта.

— Ты готов? — спросил Степан и удовлетворенно хмыкнул, заметив на лице Шатуна нескрываемый страх.

В местах заключения Егор Даничев, он же Шатун, считался весьма авторитетной фигурой. Имел шныря, который следил за чистотой его биндюги, имел собственного петуха, которому непременно делал подарки на каждое Восьмое марта. А здесь, на воле, он холодел только от одного взгляда Сержанта. И Юрьев поймал себя на том, что ему нравится внушать напарнику животный страх. Страшный джинн, что дремал на дне его души долгие годы, неожиданно проснулся и теперь наводил на окружающих нешуточный ужас.

— Да, — ответил Шатун несколько бодрее, чем было нужно.

Голос его прозвучал молодцевато, и тональность была выбрана удачно, выдавали только глаза, заметно расширенные, в них метался самый настоящий страх.

— Я, конечно, и сам могу это сделать. Но если я буду делать всю черновую работу, тогда зачем мне нужен ты? Верно?

— Верно, — вяло согласился Егор.

— Тогда валяй, — разрешил Сержант. — Даю на все пятнадцать минут, — он выразительно посмотрел на часы. — Думаю, что за это время ты справишься.

— Я у тебя спросить хотел, — осторожно подступил Шатун.

— Чего там у тебя? — недовольно буркнул Сержант, обернувшись.

— Ты сказал, что дашь деньги…

Сержант усмехнулся:

— Я тебе уже давал.

— Ушли, — туманно пояснил Егор.

— Меньше на баб надо тратить. Ладно, сейчас у меня с собой нет, завтра получишь.

Понимающе кивнув, Шатун распахнул дверцу автомобиля и направился к стройке. Сержант видел, что навстречу ему вышел тот же самый охранник. Некоторое время они с Шатуном о чем-то разговаривали. Потом сторож согласно кивнул и распахнул металлические ворота. Все! С этого момента можно начинать отсчитывать минуты.