Кровные связи

Джей любил эти цвета, но за время, проведённое в больнице, успел устать от них до тошноты. Вместе с санитарной чистотой и тишиной отделение казалось вечной мерзлотой, сверкающей, безжизненной и, в каком-то смысле, идеальной. Сёстры и доктора охраняли неприкосновенность и нерушимость этого больничного мирка, как неподкупные, безжалостные стражи. Никакого шума, подвижных игр и громкой музыки, и никакого веселья – только покой, тишина. Они больны, и поэтому обязаны соблюдать постельный режим, должны беречь себя. До болезни Джею никогда особо не хотелось бегать и прыгать, но здесь он старался двигаться как можно больше, потому что знал, что однажды у него не останется на это сил. Однажды он не сможет самостоятельно встать или хотя бы поднять голову с подушки, будет лежать, подключённый к попискивающему монитору, с трубкой в носу и подгузником под пижамными штанами. А они усмиряли его и хотели приковать к постели уже сейчас, будто не понимали, что от этого он только быстрее умрёт. Свои последние дни он проведёт здесь, среди холодно блестящего кафеля, среди одинаковых кроватей, окружённый запахом лекарств и лесом штативов. Джей чувствовал, что хочет дышать полной грудью, пока на него не надели кислородную маску, и дышать не больничной затхлостью, а настоящим воздухом. Он никогда не покинет больницу на своих двоих, а так хотелось выйти и побежать – по лугу, по пляжу или заднему двору родительского дома, хотелось съесть не больничную овсянку на завтрак, а отцовскую подгоревшую яичницу. Столько всего хотелось…

Джей прислонился к стене, плечом ощущая её прохладу. Как глупо и как смешно – только потеряв всё, что каждый день окружало его до болезни, он смог по-настоящему это оценить.

* * *

Пламя догорело, и состайники побрели прочь от кострища. Мирайя не двигался с места, глядя на раскалённые оранжево-красные угли, похожие на расцветшие в ночи огненные цветы. Они остывали, вспыхивая ярче перед тем, как окончательно угаснуть, и этим рождали причудливую игру световых пятен и теней, мечущихся по земле. В траве у плетня стрекотали сверчки. Зашумели кроны деревьев, и Мирайя поднял голову, подставляя лицо ветру, вдыхая промозглый воздух. Дым успел уже развеяться без следа, а Мирайе всё казалось, что он чувствует его жирную, едкую вонь. Перед тем, как уйти, он бросил последний взгляд туда, где недавно полыхал огонь, пожирающий Виткино тело, и будто бы заметил покрытые сажей кости в слое пепла… А может, и это ему померещилось, как и преследующий его запах горящей плоти. Порой ему думалось, что это он сам пропитался насквозь дымом погребальных костров. Сколько их уже было и сколько будет ещё впереди?

Звёзды светили холодно и ясно, белолицая луна куталась в прозрачные облака. Полуночная свежесть гнала к теплу печки, но Мирайя не торопился заходить в дом. Повыше подняв воротник свитера, он стоял у двери, слушая сверчков и неумолчный шелест листвы.

Глава I. Нездешний

1

Он замёрз. Ещё спящий, Джей содрогнулся, подтягивая ноги к груди в поиске тепла, сворачиваясь в комок на жёсткой постели.

Слишком жёсткой.

Тревожная мысль вспыхнула во мраке сна; Джей прерывисто вздохнул, цепляясь за неё, силясь проснуться.

Он бродил по коридору, когда так сильно вдруг закружилась голова… А дальше лишь тьма – и пустота на месте воспоминания.

Вязкая хмарь наполняла голову, мысли путались. Слишком хотелось спать. Уши будто заложило ватой, и вокруг царила звенящая тишина. Он, наверное, упал в обморок. Ведь доктор говорил, что будут случаться приступы дурноты, что он может терять сознание… Да, верно. И вот это случилось с ним, впервые после начала терапии.

Всё ещё не открывая глаз, Джей глубоко вздохнул. Вставать резко было нельзя, он об этом знал, и потому не спешил, боясь, что ему снова станет плохо. Пол казался шероховатым сквозь ткань пижамы, что-то кололо бок, впивалось в голые руки.

Что это? И почему он до сих пор лежит на полу? Неужели никто до сих пор не заметил его?..

Очень неясно, будто бы издалека донёсся тихий звук. Джей открыл глаза… И тут же зажмурился. Участившийся пульс загрохотал в висках; в тот же миг глухота прошла, и окружающие звуки навалились на него, пронзительные и тревожные после минут гробового безмолвия. Уличные, городские звуки.

Джей жмурился изо всех сил, чувствуя, как сильно бьётся сердце.

Ему померещилось. Пожалуйста, пусть ему просто привиделось.

Но, открыв глаза во второй раз, он не оказался, вопреки надеждам, лежащим в больничном полутёмном коридоре, и не проснулся в своей постели.

Он лежал на улице.

Джей медленно сел, озираясь. За спиной – узкий тупик, образованный глухими стенами двух домов и высоким кирпичным забором. У забора – ряд контейнеров, переполненных мусором до такой степени, что несколько пластиковых пакетов выпали из них, рассыпавшись. Какие-то мешки порвались, вывалив на асфальт гнилые внутренности. От них несло сладковатым, тошнотворным запахом разложения.