Кровные связи

Новых сообщений не было. Конечно, Найджел не ожидал, что ему первому расскажут, что преступник пойман. На экране загорелся индикатор разряженного аккумулятора. Он отругал себя за то, что забыл зарядить его сегодня утром, и выключил телефон, чтобы сохранить немного энергии.

— Как дела? — спросил Рон, выдыхая дым.

Найджел смущенно посмотрел на него.

— Я понимаю, вы не можете сообщить мне все подробности, но скажите, у вас хотя бы получается?

— Все… хорошо. Просто устали глаза от микрофильмов.

Рон с сочувствием кивнул:

— Знаете, как они делают газетные листы плоскими, чтобы их можно было снимать на пленку?

— Нет.

— С помощью утюга. У них, наверное, целая артель женщин, которые выравнивают их утюгами.

— Правда?

— Точно, — произнес Рон и сделал еще одну глубокую затяжку.

Найджел сообразил, что ему необходимо провести более детальный поиск.

— Мне нужна «Челси Таймс», — проговорил он.

— Я спущусь и принесу вам ее, как только докурю, — предложил Рон. — Это не вопрос жизни и смерти, не так ли?

Найджел улыбнулся:

— Нет.

Фостер сидел в машине, воскрешая в памяти события прошлого воскресенья в парке Эвондейл на Ноттинг-Дейл, когда его вызвали расследовать смерть бродяги. Прибыв в первый раз на место преступления, он не нашел там ничего примечательного. Дождь беспрерывно лил с ночного неба, и Фостер помнил, как прогибались деревья под потоками дождевой воды. Бродягу нашли висящим на перекладине детских качелей, но к тому моменту, когда Фостер появился, труп уже снял дежурный офицер. Он надеялся, что сумеет вернуть несчастного к жизни. Поэтому Фостер не видел тела в его первоначальном положении.

Он съездил в участок и взял фотографии с изображениями веревки, качелей, трупа бродяги и окружающей место преступления территории. На снимках не было ничего необычного. Веревку отправили для экспертизы криминалистам, вызвали Карлайла для произведения повторного вскрытия. Фостер позвонил смотрителю парка, обнаружившему тело на рассвете. Как и неделю назад, он клятвенно заверил его, что не видел ни одной живой души и не заметил ничего странного или необычного ночью, предшествующей обнаружению мертвеца. Парк закрылся в пять часов вечера, это означало, что убийца придумал способ, как протащить или провезти туда тело. Фостер обошел парк по периметру и не нашел ни одной лазейки.

Его тревожил вопрос: почему на трупе нет ножевых ран? Барнс сказал, что все три жертвы 1879 года были заколоты. Почему же сейчас первого повесили?

Необходимо установить личность погибшего. Фостер распорядился подготовить запись зубной формулы и сравнить ее с теми, что были указаны в базе данных на всех пропавших без вести. Но на это уйдет время. Итак, Фостер сидел в автомобиле, который полз по Лэдброк-гроув, и держал перед собой пачку фотографий мертвого мужчины. Он начал свой объезд двора церкви Святого Иоанна. Части оградительной ленты, прикрепленные к изгороди, до сих пор развевались на ветру. Но сам церковный двор был пуст. Фостер двинулся вдоль Портабелло-роуд, хозяева рыночных лотков уже давно собрали свои палатки, но мусор, оставшийся после шумного субботнего дня, еще валялся на Дороге. Добравшись до железнодорожного моста в северном темном конце улицы, Фостер припарковал там машину. Всякая пьянь любила собираться здесь, а также на соседних улочках, в домах и темных закоулках, в этом маленьком мирке.

Фостер проверил Эклам-роуд, пешеходную улицу, тянувшуюся параллельно шоссе наверху. Там не было никого, даже бродяг. Он пересек парк по Портабелло-роуд и прошел мимо Уэстуэя в сторону Лэдброк-гроув. Там раскинулся маленький парк, он назывался Портабелло-Грин. Настоящий рай для местных рабочих, днем они ели там ленч; и для шумных бестолковых бродяг, распивающих тут по ночам крепленое вино. Фостер толкнул ворота парка и услышал, как они заскрипели. Из глубины парка доносились голоса, люди смеялись и кричали. Когда он приблизился и увидел группу бездомных, собравшихся вокруг скамейки, они замолчали и с настороженностью уставились на Фостера.

Особа, которую искал Фостер, сидела посередине, остальные окружали ее со всех сторон и, как дети, слушали ее историю.

— Добрый вечер, Шина, — произнес Фостер, нарушая повисшую тишину.

Женщина-Сидр была в том же тряпье, что и во время их прошлой встречи. В сгущавшихся сумерках, вдали от ярко освещенного полицейского участка она уже не выглядела такой чумазой. Ее глаза — желтые и узкие — долго и пристально смотрели на Фостера, прежде чем до нее дошло, кто перед ней стоит.

— Что надо? — спросила она, наконец-то вспомнив Фостера. Она покосилась на сидевшего рядом скрюченного старика, лысого, с косматой седой и грязной бородой, который с такой жадностью затягивался сигаретой, словно от этого зависела его жизнь, и качался при этом взад-вперед. — Вот этот коп, — пробурчала Шина. — Это он расспрашивал меня про убийство в церкви.