Кровные узы

— Нет, — медленно ответила Леа, не желая перечить матери. Просто она хотела выбрать для своего мужа самое лучшее. — Не думаю, что ему пойдет этот цвет. — Леа прошла по палатке; продавец семенил за ней по пятам, всем своим видом выражая крайнюю заинтересованность и готовность помочь. — Вот! — воскликнула, наконец, девушка. — Это именно то, что я искала!

Продавец достал тяжелый рулон роскошного бархата. Он затаил дыхание. Если удастся продать этот отрез, то остальной товар можно перепоручить ученику, а самому возвратиться в Италию за новой партией. Еще никогда торговля в Эрдсли не приносила ему таких денег. Похоже, свадьба ожидается грандиозная. Он развернул рулон на прилавке. Ткань играла красками и вспыхивала в лучах солнца точь-в-точь как тот рубин, что подарил Кейн Леа. Девушка прижала бархат к щеке.

— Леа! — резко окликнула ее Эдвина. — Ты хоть представляешь, во сколько обойдется эта ткань на костюм для такого великана, как лорд Реднор?

— Нет, — с дрожью в голосе ответила Леа. — Я понятия об этом не имею. Думаю, очень дорого. — Она отвернулась, делая вид, что рассматривает прочий товар, выложенный на прилавке. Радость от всех предыдущих покупок вдруг потускнела. Продавец тотчас же заметил перемену в настроении девушки.

— Леди, — решился, наконец, заговорить он, — такой ткани у меня остался один рулон, и я назначу вам особую цену — ровно столько, сколько понадобится, чтобы покрыть расходы на дорогу в Лондон. Взгляните-ка еще разок. Посмотрите, какая чудесная выделка. Материал не выгорит даже на ярком летнем солнце. А зимой в таком костюме будет очень тепло, и при этом ткань легкая, как перышко.

Цена, которую я прошу, чисто символическая, мадам, ее можно вообще в расчет не принимать. Зато носить такой костюм вы будете долгие годы.

— Сколько вы хотите? — робко спросила Леа.

— Почти ничего… за такую-то материю!

В душе девушки шевельнулась надежда.

— Сколько?

— Десять марок.

Слезы навернулись на глаза Леа. Такой кучи денег Леа в жизни не держала в руках, не говоря уже о том, чтобы потратить их против воли матери.

— Нет, нет, это слишком дорого, — разочарованно протянула она.

— Хорошо, за сколько вы готовы это купить?

Леа взглянула на мать. Она знала: у Эдвины осталось еще много серебряных и золотых монет в сумках, притороченных к седлу. Именно оттуда мать доставала монеты, расплачиваясь с продавцом соли. Сколько там их еще, Леа не имела представления. Она вообще не очень хорошо понимала, что такое деньги, а Эдвина и не думала хоть как-то помочь дочери. Леа снова отвернулась к прилавку и принялась рассматривать лежавшие там рулоны материи. Она прикоснулась к винно-красной сарже[4], и внезапно на ее лице появилось то отрешенно-упрямое выражение, которое Эдвина уже заметила раньше.

— Сколько стоила парча?

— Двенадцать марок, мадам, — с готовностью ответил продавец.

— Очень хорошо, — обронила Леа, с трудом скрыв разочарование. — Если так, то я покупаю этот красный бархат и вот этот зеленый шелк.

— Леа! — ахнула Эдвина. Дочь продолжала ее удивлять. И откуда в ней вдруг столько самостоятельности и упрямства?

— Или я покупаю это, — упрямо поджала губы девушка, — или не возьму вообще ничего, — она выжидающе посмотрела на мать.

— Десять — слишком дорого за этот бархат, — медленно проговорила Эдвина.

«Боже, да что это творится с дочерью? — подумала она в смятении. — Что за дьявол вселился в нее? Неужели все это из-за Реднора? Околдовал дочку. Правду о нем говорят — есть в нем что-то сатанинское. Ведь любая женщина полжизни отдала бы за эту тряпку!»

— Я плачу вам половину, — обратилась леди Эдвина к продавцу.

— О нет, мадам, умоляю вас! Вы разорите меня! У меня жена, дети… — Лицо торговца исказила гримаса боли.

— Моя дочь говорит, она вообще ничего не возьмет, если не сможет купить этот бархат. А я такие деньги платить за него не буду.

— Тогда девять марок, леди, — склонился в умоляющем поклоне торговец.

— Пять с половиной!

— Восемь с половиной. Леди, я сам заплатил за него столько! Я не могу больше сбрасывать цену!

— Семь, и ни монетой больше, — Эдвина буквально кипела от ярости. Продавца ей, конечно, упрекнуть было не в чем, но Леа!

— Леди, я очень прошу вас… — продавец прижал руки к сердцу, будто опасался, что оно выпрыгнет из груди.

— Я сказала — семь. Решайте быстрее. Мой муж ждет нас.

Продавец сдался и кивнул в знак согласия. Ему не удалось заработать на бархате так же хорошо, как и на парче, но внакладе он отнюдь не остался и потому был вполне доволен.

С торжествующими восклицаниями Леа подхватила рулон материи, но мать грубо одернула девочку:

— Веди себя приличнее. И давай поторопимся.

Если мы опоздаем, отец будет вне себя.

И тут Леа словно очнулась. При мысли об отцовском гневе радость вмиг угасла, и румянец сбежал с ее щек. Эдвине тоже стало не по себе. Ей предстояло объясняться с Гилбертом по поводу трат. Муж хоть и сказал, что они могут купить все необходимое для предстоящей свадьбы, но вряд ли он будет доволен, узнав сумму, которую они истратили на покупки.