Кровососы. Как самые маленькие хищники планеты стали серыми кардиналами нашей истории

Столь же безуспешно римляне пытались покорить Шотландию, которую называли Каледонией. Местная малярия погубила половину 80-тысячной имперской армии. Отступление римлян за стену Адриана началось в 122 г. н. э., а независимые шотландцы остались на своей территории. На Ближнем Востоке, как и в Шотландии, малярия не позволила Риму закрепиться в регионе. Экзотические формы малярии преследовали римлян в Северной Европе и на Ближнем Востоке. Захватчикам оставалось лишь одно – приспособиться или умереть.

Пока комары терзали римские армии, сражавшиеся на фронтах и полях дальних уголков империи, на Апеннинском полуострове насекомые обратили свои отравленные стрелы против самого Рима. Для Рима комары были спасителями и убийцами – тайными ночными союзниками. Как бдительные защитники, комары продолжали патрулировать Понтийские болота, защищая Рим от захватчиков. Но в то же время они не щадили и тех, кого защищали и за чей счет жили. Малярийные комары постепенно подтачивали основы Римской империи, вытягивая жизнь из ее подданных. Развитие инженерного дела и сельского хозяйства превратило комаров из друзей во врагов. Так римляне подготовили собственное падение.

По иронии судьбы любовь римлян к садам, водоемам, фонтанам, баням и прудам в сочетании со сложной системой акведуков, частыми наводнениями и периодом глобального потепления обеспечили идеальные условия для размножения комаров. То, что служило украшению городов, превратилось в смертельные ловушки[25].

Город рос. За два последних века до н. э. его население с двухсот тысяч увеличилось до миллиона и продолжало расти. Стремительная вырубка лесов и развитие сельского хозяйства еще более способствовали размножению комаров в окрестностях города и на Понтийских болотах. «Римляне не просто меняли ландшафты, они навязывали им свою волю… Вторжение человека в новую среду – опасная игра, – пишет Кайл Харпер. – Римскую империю ожидала жестокая месть природы. И главным орудием мести была малярия. Распространяемая комарами малярия стала вестником смерти римской цивилизации… и превратила Вечный город в малярийное болото. Малярия стала ползучим убийцей, она проникала в города и деревни – всюду, где могут жить комары Anopheles».

Малярийная репутация Италии настолько хорошо зафиксирована, что эту болезнь стали называть римской лихорадкой.

Это пренебрежительное прозвище было вполне заслуженным.

Рим постоянно подвергался серьезным эпидемиям малярии. После великого пожара в Риме при императоре Нероне в 65 г. н. э. по Кампанье пронесся ураган. Влажность резко повысилась, а вместе с ней увеличилась численность комаров. Эпидемия малярии унесла жизни более 30 000 человек. Теперь комары атаковали уже сам Рим. Как пишет римский сенатор и историк Тацит, «дома были наполнены безжизненными телами, а по улицам тянулись погребальные процессии». В 79 году после извержения Везувия, погубившего Помпеи, малярия вновь обрушилась на Рим и его окрестности. Люди бросали поля и деревни, особенно в Кампанье. Тацит писал о беженцах и местных жителях, которые, «не заботясь даже о собственной жизни, в больших количествах скапливались в нездоровых районах Ватикана, и это приводило ко многим смертям». Огромные просторы изобильных сельскохозяйственных земель в непосредственной близости к Риму, Кампанья и Понтийские болота, оставались источником опасности, пока дуче Бенито Муссолини перед Второй мировой войной не осуществил грандиозный план рекультивации этих территорий.

В свете природных катастроф сокращение сельскохозяйственных земель в непосредственной близости от Рима вело к расширению болот и усилению эндемичной малярии. Кроме того, растущему населению города хронически не хватало еды.

Эффект малярийного снежного кома стал прямым катализатором падения Римской империи.

Общество и его экономические, сельскохозяйственные и политические придатки не могли процветать и даже поддерживать статус-кво, когда вокруг свирепствовала малярия. Римское общество трещало по всем швам, менее половины родившихся младенцев доживало до сознательного возраста. А продолжительность жизни тех, кому повезло, колебалась от двадцати до двадцати пяти лет. Надпись на могильном камне жены центуриона Ветурии описывает жизнь обычной римлянки: «Здесь лежу я, прожив двадцать семь лет. Я была замужем за одним мужчиной шестнадцать лет и родила шесть детей, и пять из них умерли до моей смерти». Зловещую малярию усугубили катастрофические эпидемии чумы, которые парализовали Римскую империю и остановили развитие политической и социальной жизни.