Круча

Одобрив политическую линию ЦК, XIII съезд подтвердил характеристику оппозиции как мелкобуржуазного уклона. Михайлов сам напомнил Косте их недавний спор об этом и признал свою неправоту.

— Снявши голову, по волосам не плачут, — сказал он. — Раз политические ошибки были, классовая оценка нужна.

Хотя в институте междоусобные распри и прекратились, но почти никто из оппозиционеров с «шандаловцами» не разговаривал. С Кувшинниковыми у Пересветовых отношения сохранялись хорошие. Свою дочку Тася выходила, девочка развивалась нормально.

Во время одного из последних заседаний съезда Костя и Степан сидели рядом на гостевых местах. Степан шепнул:

— О письме Ленина съезду знаешь?.. Нет? Речь дослушаем — выйдем, расскажу тебе.

По сведениям Степана, делегациям, каждой в отдельности, читали письмо Владимира Ильича съезду партии, продиктованное им в Горках за год до кончины. Ленин дает персональные характеристики ряду членов ЦК.

— Троцкого хвалит за способности, а Сталина требует за его грубость переместить с поста генерального секретаря.

— Ты не путаешь?

— Все точно. Зиновьеву и Каменеву напоминает их «октябрьский эпизод» и называет его «не случайностью».

— Знаешь, Степа, — вымолвил Костя, — ты меня извини, я спрошу кого-нибудь, кто сам это письмо слушал.

— Пожалуйста, иди проверяй у кого хочешь!

Степан надулся.

Пересветов разыскал среди делегатов Минаева.

— Кто тебе сказал про это письмо? — спросил тот. Узнав, что Кувшинников, выругался: — Съезд еще идет, а оппозиционеры уже такие слушки пускают!.. Да, письмо Ленина оглашалось. О Троцком в нем, между прочим, сказано: «чрезмерно хватающий самоуверенностью» и администрированием. Этого Степан не сказал?.. Ну и хлюст же он стал, спутавшись с оппозицией!..

Владимир Ильич отзывается о Сталине, как об одном из выдающихся деятелей партии, но предлагает товарищам «обдумать способ перемещения» его с должности генерального секретаря, на которой он сосредоточил в своих руках «необъятную власть». Пишет: нет уверенности, что Сталин сумеет всегда осторожно этой властью пользоваться. Присущую Сталину грубость Ленин считает недостатком, «нетерпимым в должности генсека». Съезд мнение Ленина учтет, решение скоро станет известным.

— Кувшинников, я вижу, хочет изобразить дело так, будто Ленин Каменеву с Зиновьевым их ошибки напоминает, а Троцкому его «небольшевизм» нет? Ишь, ловкач какой Степка! В политике ничего не забывается. В личную вину им Ленин прошлого не ставит, но напоминает его всем троим, как и в дискуссии напомнили уже за полгода до оглашения письма Ленина…

3

Весной болезнь Скугарева вылилась в форму психической ненормальности, которую трудно было даже назвать помешательством, хотя бы и тихим: он замолчал, но все понимал и поступал вполне здраво. Врачи утверждали, что органы речи у него в порядке, больной «не хочет» говорить. Все, что ему надо было сказать врачам или близким, он писал на бумаге, тем же способом отвечал на вопросы.

В таком состоянии не было надобности держать Владимира в больнице, и его отпустили домой.

Когда Фира позвонила Пересветовым, что к Володе скоро можно будет прийти, что он разговаривает, прибегая к пишущей машинке, — Костя взволновался. Он не представлял себе, как встретится с нынешним Володей, что ему скажет, о чем спросит.

На съезде они с Минаевым условились вместе пойти к Скугаревым.

Костя пришел первым. Володя поднялся с низкого широкого кресла и, слабо улыбаясь, подал ему руку. Они потянулись друг к другу, поцеловались. Володино лицо казалось пожелтевшим, болезненным, а взгляд, наоборот, стал живее, чем был зимой, перед психическим заболеванием.

— Давно я у вас не был! — сказал Костя, принужденно улыбаясь и невольно переводя глаза на Фиру. — Как у вас дела?..

— Ничего, — отвечала она, — Володя сильно болел, теперь понемножку поправляется.

Скугарев подтвердил ее слова кивком головы и показал Косте на второе кресло. Тот сел, а сам Владимир переставил с комода на стол машинку. «Как Оля?» — простучал он одним пальцем и, глядя на Костю, ждал.

Через пять минут Пересветов рассказывал о своей работе в «Правде», моментами забывая, что перед ним больной. Полное понимание отражалось в Володиных глазах. Лишь стук машинки напоминал о странной ненормальности.

Пришел Иван Антонович. Заметно было, что держаться с Володей, как со здоровым, ему стоит больших усилий.

— Костя-то наш каков! — с напускной бодростью восклицал он, расцеловавшись с Владимиром. — В самой «Правде» пишет!

Скугарев улыбнулся и напечатал: «Помнишь, ты говорил: хорошо, если еланские ученические кружки дадут нам в год по одному большевику?»

Минаев через Володино плечо заглядывал в машинку и, радостно смеясь, кивал головой, как вдруг его лицо искривилось, он отвернулся. Володя между тем напечатал: «Расскажи о партийном съезде. Твои впечатления?»