Крученный мяч

Свалившись с одного из моих кухонных стульев, он с громким стуком ударяется головой о мой стол.

– Гейб! – подбегаю к нему. – Вставай!

Я встряхиваю его, и он медленно поднимает голову, встречаясь со мной глазами. Печаль и боль крутятся в великолепной синеве.

– Я пытался хоть как заглушить боль, Чарли. Все время. Сейчас я встречаюсь с психотерапевтом. Тот день... Я никогда его не забуду. Я никогда не забуду выражение твоего лица...

– Гейб, все в порядке...

– Нет! Я люблю тебя, Чарли, – признается он. – Всегда любил тебя. Я был таким идиотом, думая, что бейсбол лучше, чем ты и дети. Я все, нахрен, испортил...

Слезы стекают по его щекам, а осколки моего сердца разлетаются по всему кухонному полу. Не смотря на то, что этот мужчина обидел меня несколько лет назад, оставив на произвол судьбы, я не могу полностью возложить вину на него.

– Послушай, – прошу я, похлопывая его по щеке, чтобы он не заснул. – Не только ты виноват. Я не дала тебе шанса стать отцом, Гейб. Я сказала, что сделала аборт, а потом предложила расстаться. Я никогда не говорила тебе о детях, так что ты не можешь точно знать, ушел бы ты, если бы я сообщила тебе, или нет, слышишь?

Слезы снова наполняют его глаза, он зажмуривается, и соленая вода снова омывает его лицо. Я утираю его слезы и целую в лоб.

– Ладно, к черту кофе, давай просто уложим тебя спать.

Помогаю ему подняться его и веду по коридору.

– Такая идеальная южная красавица, – протягивает он.

Мы входим в мою спальню. Габриэль тянет меня вниз на кровать, обнимая за талию. Затем зарывается лицом в мою грудь и рыдает.

– Я все пропустил, Чарли. Я пропустил всю их жизнь. Ты сказал мне идти к черту тогда, и я это сделал. Я побывал в аду. Но все это время надеялся, что у тебя все хорошо, – всхлипывая, шепчет он.

Я запускаю руки в его волосы, чтобы успокоить его, пока его дыхание не замедляется.

– Тсс, – шикаю ему. – Спи.

Довольно скоро слышаться равномерные вдохи и тихий храп. Он храпел так же, как и в моих воспоминаниях, когда немного перепивал. Я улыбаюсь, устраиваясь поудобнее, и позволяю сну овладеть мной. Мы разберемся со всем завтра.

Габриэль

Я просыпаюсь с раскалывающейся головой и тошнотой. Единственная радость – невероятно теплые и мягкие подушки, в которые уткнуто мое лицо. Подушки или сиськи? Я чувствую знакомый запах – ваниль с нотками лаванды, и тут же открываю глаза.

Мое лицо зарыто между декольте Шарлотты, ее рот слегка открыт, пока она мило посапывает. Моя рука обвивается вокруг ее талии, а ее рука обвивается вокруг моей спины, в то время как другая лежит на моем плече. Вдруг слышу шум из коридора и напрягаюсь. Я ничего не помню о вчерашнем вечере, кроме ужасного ужина, так что это может быть кто-то из близнецов. Или кто-то вломился в дом.

Но я тут же получаю ответ, заметив лохматую голову, просунутую в дверь, и взгляд, который способен убить меня месте. А это, если что, прямо между сисек его мамочки. Проклятие. Девин ушел прежде, чем я успел сесть, но мое вошканье разбудило Шарлотту.

– Прости, я не хотел тебя будить, – бормочу я, садясь.

– Все в порядке. Дети все равно должны скоро приехать, пора вставать.

Она поправляет рубашку в которой была вчера вечером, делая вид, что наша сессия обнимашек на нее никак не повлияла. Но ее торчащие через ткань соски говорят об обратном.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает она, лишая возможности поглазеть на нее.

– Как дерьмо, – ворчу я.

Потираю лицо ладонями и пытаюсь встать с кровати

– Ты что-нибудь помнишь? – интересуется она, глядя на меня с надеждой.

– Не много. Ну, кроме факта, что я должен перед тобой извиниться... Опять же, я мало что помню после твоего ухода...

На долю секунды выражение ее лица меняется на разочарованное, но быстро исчезает.

– Прости, Шарлотта, – подхожу к ней. – Вчера вечером я повел себя как настоящий осел. Просто... меня раздражает, когда я представляю тебя с другим мужчиной. Я знаю, что сам виноват, и, наверное, именно поэтому так разозлился. Я злюсь на себя, а не на тебя. Похоже, я не перерос стадию ревнивца.

Я ухмыляюсь, но она только кивает и подходит к комоду, принимаясь рыться в одежде.

– Ты алкоголик, Габриэль?

Я хочу к ней подойти, но ее слова меня тормозят.

– Э, нет. Возможно, я выпивал в молодости и принимал глупые решения, но я не алкоголик.

– Наркотики? – уточняет Шарлотта, повернувшись ко мне лицом.

– Только в таблоидах. Я никогда в жизни не прикасался к наркотикам, – решительно отрицаю я.

– Ты сказал, что ходишь к психотерапевту и...

Она отворачивается, не закончив свою мысль.

Я подхожу к ней и кладу руку ей на поясницу. Она подпрыгивает, но я все равно обнимаю ее за талию.

– Я стал ходить на терапию, потому что не знал, как справиться со своими эмоциями и горем. Я много пил и мало спал, так что мне необходимо было встретиться с проблемой лицом к лицу, а не убегать.

Она кивает, а я смахиваю ее длинные волосы, обнажая шею.

– Может, попробуем еще раз, Шарлотта?

– Что попробуем?

Я оставляю нежные поцелуи на белой коже, после чего поворачиваю женщину лицом к себе, чтобы прожестикулировать пальцем между нами.

– Нас.

– Я…