Круг двенадцати душ

— А остальные? — все же спросила я. — Если соглашусь, их отпустят?

— Я бы мог соврать, сказав, что они останутся в живых. Но не буду, — последовал спокойный ответ. — Тебе давно нашел замену, а их участь предрешена.

— Тогда все не имеет смысла, — произнесла я, прикрыв глаза. — Оставь меня в покое.

На некоторое время воцарилась тишина, и я уж было подумала, что Виктор действительно ушел, но внезапно надо мной прозвучал его громкий голос:

— Даю тебе последний шанс, Амина!

Одним рывком подняв с кровати, он притянул меня к себе и вынудил открыть глаза.

— Последний! Скажи, что хочешь быть со мной, что согласишься разделить магию и стать моей ученицей. Я сохраню твою жизнь!

Собрав остатки воли и сил, так же громко и четко я произнесла всего одно слово:

— Никогда.

Я видела пламя, полыхнувшее в его глазах, чувствовала эту обжигающую ярость и была готова сгореть. Казалось, сейчас Виктор выплеснет на меня всю свою тьму и накажет за прозвучавший отказ, но ничего такого не произошло.

— Это был твой выбор, — отстраненно произнес он, мгновенно утратив ко мне всякий интерес.

Оставшиеся до ритуала дни стали воплощением ада, из которого не существовало выхода. Мне по-прежнему приносили лишь чай, и в какой-то момент жажда стала до того невыносимой, что я его выпила. Чувствуя, как горячая жидкость струится по горлу, я старалась не раздумывать над тем, сколько подавляющего волю зелья в нее добавили. Когда чашка опустела, по телу разлился жар, стремительно добравшийся и до сознания.

Я лежала на кровати, ощущая, как горят огнем незакрывающиеся веки, как пересыхают и трескаются губы, как само мое тело становится клеткой для отчаянно бьющейся в нем души.

— Не сдаваться, — превозмогая сжигающее меня пламя, беззвучно шептала я. — Что бы ни случилось, никогда не сдаваться…

Мне никогда не было свойственно нарушать данных обещаний, не могла отступиться от своего принципа и сейчас. Данная Кирану клятва помогала держаться и не сорваться в черную бездну, хотя и служила всего лишь отсрочкой.

Меня снова терзали кошмары, и я оказывалась в самых их недрах — одинокая, бессильная, от безнадежности тихо сходящая с ума.

Я боялась даже думать о том, что то же самое сейчас переживают и остальные. Что в этих стенах томятся еще одиннадцать несчастных жертв, чьим жизням вскоре суждено оборваться. Что может быть страшнее, чем отдать на растерзание собственную душу? Что ждет всех нас там — за гранью этого мира? Где окажемся, когда умрем? Никому не нужные, проданные собственными родными и запертые в стенах старого, полного мрака поместья…

ГЛАВА 22

Тринадцатого июня — в день, когда умерла Кэтлин и погиб Нил Баррингтон, едва время близилось к обеду, всех девушек вывели из комнат. Невзирая на то что стоял день, небо было как никогда темным. Казалось, оно вот-вот обрушится на эту напитанную кровью землю.

Все снова выглядели безучастными, я же все еще сохраняла некое подобие рассудка. Чай пила всего три раза, но даже этого оказалось достаточно для появления вялости, рассеянности и бессвязных, обрывочных мыслей. Идущие передо мной девушки двигались машинально, едва перебирая ногами, и я с ужасом понимала, что ничем не отличаюсь от них.

Рано утром ко мне, как и, вероятно, ко всем прочим, пришла Оливия, помогла принять ванну и переодеться в свободную белую рубашку. Сейчас под тонкую ткань пробирался холод, от которого по коже пробегала мелкая дрожь, распущенные волосы подхватывал непрекращающийся сквозняк.

В недрах особняка слышалось шипение и ничего не выражающие тихие голоса. Предчувствующие грядущий ритуал темные призраки снова напоминали о себе, рвались к беспомощным жертвам, но магия Виктора не позволяла им к нам приблизиться.

Сам дом скрипел, стонал и, казалось, жил. Это место уже видело подобное прежде и предполагало сегодняшний исход. Выпуская нас на улицу, оно сопровождало проводы ноктюрном забвения, что подобно последней колыбельной доносился из музыкального зала.

Когда мы спускались в подземелье, мое внимание привлекла стоящая за оградой женщина. Поймав мой взгляд, она странно улыбнулась и приложила к губам указательный палец, призывая молчать.

Старая безумная ведьма…

В подземном зале с прошлого моего визита ничего не изменилось. Все тот же круг, зеркало и темные, выложенные каменными плитами стены. Только на сей раз реальность была такова, что мне показалось, будто прежде я не понимала самого значения слова «ужас» — когда холод обращается в невыносимый мороз, сковывающий и тело, и душу, и сердце, когда перед твоими глазами воссоздается образ из повторяющегося из года в год страшного сна и тебе предстоит стать реальной частью собственного кошмара.

Дженкинс проводил нас в комнату, где в прошлый раз держали Бекки. Помещение было совсем небольшим и с трудом умещало двенадцать человек. Здесь было так же холодно, как в зале, и отстраненно подумалось, что так можно и заболеть. Какая глупость — беспокоиться о здоровье, когда жить осталось всего несколько часов.

Из-за стены периодически доносились голоса миссис Эртон и Дженкинса, а вскоре к ним присоединился и голос Виктора.