Круг Матарезе

– Он был так же всесилен, как и многие в Англии или во Франции, но представлял для них помеху в их делах, банковских и промышленных. Он мешал сильным мира сего и, как это часто бывает, был ими раздавлен, разорен. Они прибегли к помощи своих правительств, чтобы разделаться с ним. Оба его сына были убиты. Тем не менее он собрался с силами, но… использовал их не по назначению. Он создал клан мести. Собрал под своей крышей таких же, как он, пострадавших, чьи жизни и состояния были растоптаны теми же людьми, и они впятером организовали общество – Орден Матарезе. Многие годы они специализировались на убийствах, потом сошли со сцены, будто умерли, а теперь снова народились на свет. Но возвратились в этот мир еще более жестокими, чем прежде. – Скофилд сделал паузу. Он уже достаточно рассказал девушке. – Это мое объяснение дано в самых общих чертах, но я думаю, ты поняла. Ты хочешь, чтобы люди, которые убили твою бабушку, поплатились за это? Я надеюсь, в один прекрасный день так и произойдет, но хочу сказать тебе, что они не очень много значат, эти убийцы твоей бабушки.

Некоторое время Антония молчала, потом медленно заговорила:

– Вы очень хорошо все объяснили, синьор Скофилд. Но коли смерть этих убийц сейчас не так уж важна, то и я тоже не буду так уж озабочена этим теперь. Вы ведь хотели довести до моего сознания именно это?

– Точно так, синьорита, – ответил Скофилд.

– А мой товарищ по социалистической идеологии, наверное, хотел бы, чтобы присутствие моей незначительной персоны не помешало вашему великому, как он выразился, делу, не так ли?

– Я смотрю на вещи трезво, – вступил в разговор Талейников, принимая ехидное замечание Антонии. – И я постараюсь и сделаю все возможное, чтобы этого не случилось, то есть чтобы ты не помешала…

– Тогда что же мне остается? Развернуться и пойти в лесок, ожидая, когда мне всадят пулю в спину?

– А это уж тебе решать, – ответил Талейников.

– А-а! Так, значит, у меня все же есть выбор? А вас устроит, если я дам вам слово, что ничего никому не скажу?

– Нет. Я не приму от тебя такого слова, – ответил Василий.

Брэй с любопытством смотрел на русского, но был готов в нужную минуту выхватить свой «магнум» и помешать Василию. Он понимал, что русский куда-то клонит, проверяя девушку, и все же был начеку.

– Но тогда каковы же мои возможности? Я что, должна позволить вашему или его, – она указала на Скофилда, – правительству изолировать или, того хуже, устранить меня до тех пор, пока вы не разыщете людей, которые вам нужны?

– Боюсь, что это невозможно, ибо мы оба действуем вне ведения правительств, не на стороне правительств, точнее. Мы не получаем от них никакой поддержки или одобрения. И, откровенно говоря, нас самих разыскивают, причем так же интенсивно, как мы, в свою очередь, пытаемся найти интересующих нас людей.

Девушка застыла, потрясенная.

– За вами обоими охотятся ваши собственные правительства? – спросила она через несколько секунд.

Талейников кивнул.

– Теперь я все поняла. Вас не устроит мое обещание не выдавать тайну, и в то же время передать меня вашим властям для изоляции вы не можете. Таким образом, я представляю для вас угрозу куда более страшную, чем можно вообразить. Значит, выбора мне не остается?

– Выход есть, – воскликнул бывший агент КГБ. – И мой приятель уже говорил о нем.

– Ну и какой же?

– Поверь нам. Помоги добраться до Бастии и доверяй нам. Может быть, из этого что-то выйдет…

Талейников повернулся к Скофилду и произнес всего одно слово:

– Канал.

– Посмотрим, – ответил Брэй. Оба думали об одном и том же.

Представитель Госдепартамента в Мурато был не в восторге от предстоящей встречи. Это и понятно: он не хотел никаких осложнений. Будучи владельцем рыболовецких судов, он одновременно составлял для американцев отчеты о продвижении и маневрировании советских кораблей в регионе. Вашингтон хорошо платил ему за это, и, кроме того, оттуда постоянно поступали тревожные сигналы насчет Брэндона Скофилда – бывшего спеца из отдела консульских операций, а ныне предателя. В такой ситуации действия этого господина в отношении Брэндона должны быть вполне определенными: предателя следовало задержать, а если это по каким-либо причинам оказывалось невозможным, то ликвидировать наименее болезненным способом.

Сильвио Монтефьори мгновенно прикинул в уме, стоит ли идти на эти меры. Но человек он был практичный и, несмотря на соблазн, отверг эту идею. Скофилд держал его за горло, почти засунув нож ему в рот, но кончик ножа все же был смазан медом. Если Сильвио решится отказать американцу, он рискует быть разоблаченным в глазах Советов, а если учтет пожелания Скофилда и пойдет ему навстречу, то получит от «предателя» десять тысяч долларов. А десять тысяч долларов – даже по самому низкому курсу – сумма гораздо большая, чем посулы Вашингтона в благодарность за акцию ликвидации Скофилда.

Однако при этом Сильвио хотел все же остаться в живых, чтобы затем прожить полученные деньги…