Круг Матарезе

– Ты хочешь сказать, вторым агентом, не так ли?

Талейников достал зажигалку и при свете мигавшего пламени просмотрел копию своего шифрованного сообщения в Хельсинки. Все в порядке, решил он.

– Ты получишь от меня это имя через несколько часов.

– А мне надо сейчас! Мне кажется, что кто-то постоянно проверяет Выборг. Я хочу обезопасить себя, ты обещал мне это! Утром я отсюда немедленно исчезаю, но перед этим я должен проверить…

– Мы исчезаем вместе, – прервал его Василий. – Скорее всего, на рассвете.

– Нет!

– Да, мой дорогой! Ты должен будешь выполнить этот последний наряд вне очереди.

– Я не хочу иметь с тобой никаких дел. Твоя фотография печатается в каждом бюллетене КГБ. Две из них я только что видел в главном управлении. Меня аж пот прошиб!

– Я не хочу сейчас обсуждать это. Ты – запомни это – должен отвезти меня назад к озеру и обеспечить мне контакт с финнами. Мои дела в Ленинграде закончены.

– Почему опять я? Ведь я и так сделал предостаточно!

– Потому что, если ты не сделаешь это, я могу не вспомнить имя того, кто так необходим тебе в Выборге. – Талейников потрепал предателя по щеке. – Возвращайся к своей женщине, товарищ, и постарайся хорошо провести оставшееся время, но не задерживайся. Я хочу, чтобы ты вышел из гостиницы в половине четвертого.

– В половине четвертого?

– Да. Подъезжай на машине к Аничкову мосту не позднее четырех утра. Постарайся проехать по мосту два раза – в обе стороны. Я встречу тебя либо на той, либо на другой стороне.

– Но ты забываешь про милицию. Они останавливают все подозрительные машины, а автомобиль, который будет разъезжать взад-вперед по мосту в четыре утра, вызовет у них явный интерес.

– Верно. Я как раз хочу знать, будут ли они там.

– Но если, предположим, они меня остановят!

– Сколько раз я должен напоминать тебе, что ты сотрудник КГБ? Ты находишься здесь по служебным делам, по весьма секретным делам… – С этими словами Талейников пошел прочь вдоль улицы, но внезапно вернулся. – Я хотел напомнить, что если у тебя вдруг появится желание пристрелить меня и выдать этот случай за мою попытку к бегству при задержании, то тебя ждет очень неприятный сюрприз. Ты не успеешь получить за меня никакой награды, так как с тех пор, как мы находимся в Ленинграде, за каждым нашим шагом ведется наблюдение. И кроме того, у тебя не будет фамилии того, кто, как и ты, работает на американцев.

– Уверяю тебя, такая мысль никогда не приходила мне в голову!

– Тогда до утра, приятель, – подвел итоги Талейников. Вот уж поистине круглый дурак, добавил он про себя.

Некоторое время спустя он подошел к ряду домов, соединенных общим подвальным помещением. В одном из этих домов жила Зося. Он нашел ее окна и убедился, что она дома – свет горел во всей квартире.

Он пошел подвалами. Пройдя половину подземных коридоров, он заглянул в тот отсек, где оставил мертвого англичанина, влив ему в рот изрядное количество водки и подрезав вены на запястьях. Подсвечивая себе зажигалкой, он открыл дверь и заглянул внутрь. Мерцающий свет пламени осветил цементный пол и стены. Помещение оказалось пустым. Никаких следов присутствия англичанина не было заметно, исчезли даже пятна крови на полу, все было тщательно убрано.

Некоторое время он стоял неподвижно, пытаясь собраться с мыслями и освободиться от накатившего приступа ужаса. Случилось что-то крайне ужасное, чего он и предположить не мог. Он что-то сделал не так! Он катастрофически ошибся в своих расчетах.

В то же время он все еще был уверен в том, что солдаты Матарезе никогда не возвращаются к месту преступления. Ведь при этом возникала очень большая вероятность ловушки, и они не могли, не должны были рисковать подобным образом! И все же они сделали это, значит, игра стоила свеч. Что же он наделал?

Зося!

Василий оставил дверь приоткрытой и поспешил по узким переходам, стараясь производить как можно меньше шума и держа оружие наготове.

Когда он добрался до нужного подъезда, то услышал легкий женский смех, а минуту спустя до него донесся и смех мужчины.

Он осторожно вышел с черного хода на лестничную площадку и сделал несколько шагов по ступеням вверх вслед за поднимавшейся молодой парой. Они направились к двери, расположенной на том же этаже, что и квартира, которую занимала Зося. Он тут же сообразил, как поступить, и заговорил, стараясь сохранять на лице глуповатую улыбку:

– Не окажете ли вы, молодые люди, любезность пожилому человеку? Я боюсь, что выпил немного лишнего.

Они обернулись, продолжая улыбаться чему-то своему.

– А в чем трудности? – спросил мужчина.

– Главная моя трудность сосредоточена вот здесь, где проживает моя приятельница, – пробормотал он, указывая рукой на дверь. – Я должен был встретить ее после спектакля в Кировском. Но мне пришлось задержаться, знаете, встреча со старым армейским приятелем, и теперь она, видимо, зла на меня как черт. Пожалуйста, постучите ей в дверь. Я боюсь, что если она услышит мой голос, то вообще не откроет. – Василий улыбнулся еще раз, хотя ему было не до веселья.

– Это нам сделать нетрудно, – ответила девушка.