Круг Матарезе

Да, многое изменилось за эти двадцать пять лет… И Василий тоже изменился. Например, эта сегодняшняя ночь. И это уже не в первый раз. Прежде Талейников открыто мешал исполнению заданий этих дураков из разведслужбы. Еще пять лет назад он бы так не поступил, возможно, даже и два года назад. Он бы высказался против этой акции, вступив в конфронтацию со стратегами из "Девятки", и доказал бы на профессиональном уровне бессмысленность их затеи. Он был очень опытен, и его авторитетные суждения были бы услышаны. Но он не сделал этого сегодня. Он не делал этого вот уже два года, оставаясь руководителем операций по восточному сектору Берлина. Прежде он принимал свои собственные решения, мало заботясь о том, какую реакцию это вызовет в Москве. Он делал так, как считал нужным, доказывая свою правоту. И его самостоятельные поступки вызывали кучу жалоб и нареканий, в результате чего он наконец был отозван в Москву и посажен в кабинет, где как раз и разрабатывались эти дурацкие стратагемы политических провокаций наподобие той, что была предложена в отношении американского сенатора.

Талейников кончился. И он знал это. Теперь это был вопрос времени. Сколько еще ему осталось? Позволят ли они ему мирно закончить свои дни где-нибудь в глуши на маленьком приусадебном участке, выращивая урожай и беседуя с самим собой? Или эти маньяки вмешаются в его судьбу, сочтут, что "неординарный" Талейников опасен, если просто жив?

Он шел по улицам и с каждым шагом ощущал все большую усталость. Даже ненависть к американскому контрагенту, убившему его брата, притупилась на фоне этих чувств. У него вообще осталось так мало чувств.

Снегопад перешел в буран, по Красной площади неслись снежные вихри. К утру Мавзолей заметет. Талейников подставил лицо колющим ледяным крупинкам, которые ветер швырнул ему навстречу. КГБ был могучей и всемогущей конторой. Василию предоставили жилье в двух шагах от места службы – площади Дзержинского, в трех кварталах от Кремля. В этом была забота, а точнее решение, продиктованное практическими соображениями: его квартира находилась в самом сердце города, в районе наибольших беспорядков.

Три минуты ходьбы – и он вошел в подъезд и захлопнул дверь. Ветер остался неистовствовать снаружи. Как обычно, он проверил почтовый ящик, как всегда, ящик и на этот раз оказался пустым. Это были почти ритуальные действия, ставшие бессмысленными за долгие годы службы. Сколько пустых почтовых ящиков в самых разных жилых домах Москвы! Где бы он ни жил в столице, в его почтовых ящиках никогда не появлялась корреспонденция. Персональную почту он получал лишь за границей, да и та приходила на его вымышленные имена, так как он проживал в чужих странах по легенде. Тексты почтовых отправлений были зашифрованы в цифрах или в кодах, так что смысл посланий не имел ничего общего со словами, написанными на бумаге. Тем не менее, иногда эти слова были очень приятны и приветливы, и он мог на несколько секунд предположить, что это подлинные тексты, обращенные лично к нему. Но лишь на несколько секунд – предположения оставались предположениями, потому что за ними ничего не стояло. Если, конечно, эти тексты не посвящались описанию противника.

Он ступил на узкую лестницу, досадуя на тусклое освещение. Он был абсолютно уверен, что министр энергетики не стал бы жить в таком доме.

Неожиданно он услышал не то скрип, не то треск. Звук не имел ничего общего с естественным потрескиванием оседающего здания или промерзших оконных стекол в подъезде. Это были шаги. Тренированное ухо определило их безошибочно. Звук шел сверху, оттуда, где этажом выше находилась его квартира. Несомненно, кто-то поджидал его там на лестничной площадке. А возможно, и выше, чтобы дать ему войти в квартиру и захлопнуть за ним ловушку. Василий продолжал подниматься, стараясь не сбиваться с шага, словно не подозревая, что его ждут. Ключи, сигареты, мелочь он всегда держал в левом кармане – годами выработанная привычка, – правая рука, таким образом, оставалась свободной. Он добрался до площадки и осмотрелся: дверь в его квартиру в двух шагах, рядом начинается следующий пролет лестницы, уходящей в полумрак коридора.

Едва уловимый звук чужого присутствия донесся вновь, но шум ветра за окном почти заглушал его. Кто в там ни был наверху, но этот гость отступил прячась, что говорило о двух моментах: либо пришелец дожидается, пока Талейников войдет в квартиру, либо он неосторожен и неопытен. Скорее всего и то и другое. Известно, что не следует двигаться или шевелиться, когда ты рядом с жертвой, за которой охотишься.