Круг обреченных

Где еще может так расслабиться начальник РУВД одного из крупнейших районов Санкт-Петербурга? В Европе какой-нибудь? Да на черта нам эти Европы? Лучше деревенской бани, да пушистого белого снега, да сибирских пельмешек ничего на свете не изобретено.

Так Алексей Васильевич думал первые три-четыре дня пребывания в отцовском доме. А затем начинало тянуть обратно, в свое начальничье кресло, к делам своим тяжким. Опять же деньги-то кто зарабатывать будет? Пушкин? А деньжищ только на доченьку Иришку уходило немерено. Не говоря уж о собственной супруге, которая гонялась за ушедшей молодостью с остервенением борзой, спущенной за зайцем. Дура баба.

Как увидит по телику какую-нибудь диву эстрадную в своих годах, так прямо заходится вся: чего это, мол, я так же похудеть не могу? Жрать надо меньше, вот чего. Нет, жрать она здорова. А ты, Лешенька, заплати то за гербалайф, то за «кремлевские таблетки», то за тайские снадобья. А потом еще за наряды от каких-то, там кутюр, которые должны ее излишества телесные закамуфлировать. Закамуфлируешь, как же. А потом дай денег на поездку к дочери на два-три месяца. Но это была почти единственная, пусть и внушительная статья расходов, против которой Зверев не возражал. Баба с возу — кобыле легче.

Мысли полковника были прерваны звонком белого телефонного аппарата.

Этот номер прямой связи, минуя секретаря, знали немногие. Алексей Васильевич решил, что звонит начальник ГУВД. Правильно, семь часов вечера — вернулся с совещания, самое время головную боль у подчиненных вызывать.

Однако звонил не генерал, а районный прокурор Свиридов:

— Алексей Васильевич? Приветствую вас. Вернулись? Как отдохнули?

— Без замечаний, — довольным голосом пророкотал Зверев. — Категорически приветствую! Что новенького?

— Как сказать? Ничего такого уж особо нового нет. По сравнению с приключениями генерального у нас тут вообще тишь да гладь.

Зверев хмыкнул.

— Но одна неприятность все же имеется. В шестьдесят шестом детсаду массовые заболевания. Есть смертный случай. Умерла одна из воспитательниц.

— А вы при чем?

— Вот пытаемся определить, при чем мы или нет. Со слов персонала их там отравили всех. Якобы в супе ампула какая-то была.

— Какая ампула? С чем?

— Это и неизвестно. Ни супа, ни ампулы не осталось. И повариха исчезла.

Ищем, но пока безрезультатно.

— Вот как? Что-то мне мои бойцы ничего об этом не докладывали.

— Этим делом мы занимаемся.

— Это что же, теракт? — пошутил Алексей Васильевич. — Повариха, часом, не из чеченок?

— Абсолютно русская. А вот дружок у нее — неизвестно кто. Меня тут муж покойной достал уже — найдите, мол, этого парня. У нас ведь в стране теперь каждый если не врач, то следователь. Начитаются детективов, боевиков насмотрятся — и давай версии выстраивать. Вот у молодого вдовца есть версия, что ампулу дружок поварихин принес. Парень, похоже, малость тронулся. Однако, поскольку он и фотографию этого самого дружка принес, следует все же информацию отработать. Сотрудницы детсада дают показания, что поварихин дружок не то спецназовец, не то омоновец. Для женщин это одно и то же, вот и разберись с ними. Фамилии никто не знает. Я фотографией пока не занимался. Ждал твоего возвращения. Сейчас пришлю к тебе следователя с этим снимком. Глянь, вдруг опознаешь. Чушь, конечно, но все-таки…

Через полчаса следователь районной прокуратуры положил перед Зверевым любительский снимок. Среди принаряженных девушек сиял белозубой улыбкой коренастый крепыш. Глянув на фото, Зверев мгновенно вспотел.

— Три стакана чая выпил, аж пот прошиб, — объяснил полковник молодому следователю.

Повертев карточку в руках, полковник решительно произнес:

— Нет, это не наш боец. Не было у нас такого. У меня память на лица хорошая. А вообще оставь-ка мне эту фотографию, я еще уточню, — небрежно добавил он.

Едва за прокурорским работником закрылась дверь, Алексей Васильевич взялся за трубку спутникового телефона:

— Але, Олег? Где Грибов? Неделя, как сменился? Понятно. Ладно, отбой.

Еще позвоню. Он опять пощелкал кнопками:

— Степаныч? Немедленно разыщи Грибова. Слетай к нему домой. Если там пусто, подними досье, отработай всех его друзей-подружек. Из-под земли достань!

Через двое суток Звереву поступил телефонный звонок с одной из конспиративных квартир.

— Грибов здесь, — коротко проинформировала трубка.

Зверев тотчас же покинул кабинет, сообщив секретарше, что нынче уже не вернется.

— Машину подавать? — спросила Вера Григорьевна.

— Не надо, голубушка. Пешком пройдусь. Голова что-то болит. Давление, видно…

Двери квартиры невзрачной пятиэтажки открыл мужчина лет под пятьдесят с крупным мясистым носом.

В комнате, прикованный наручниками к батарее, сидел на полу Мишаня. Над парнем явно поработали, причем работали знатоки своего дела — следов побоев на лице не наблюдалось. Работу профессионалов выдавал также затравленный взгляд Мишани. Он все кособочился на правый бок и держался свободной рукой за печень.

— Взяли его на квартире у дружка. Водяру они там пили. Я ребятишек своих отпустил пока, чтобы не мешали разговору, — доложил носатый.

— А где дружок?