Круг общения

Молодкина иногда упрекают в повышенной чувствительности к тому, что Этьен Балибар связывал с понятием egaliberté. К счастью, он в этом не одинок. В статье «Gesamtkunstwerk GULAG. Умрешь вчера, будешь первый» (Художественный журнал [далее ХЖ]. 2011. № 82) я поделился впечатлением, которое произвел на меня американский павильон в Венеции, где в 2011 году выставлялись Дженнифер Аллора и Гильермо Касадилья. «Казалось бы, в их работах есть медиальный оттенок – избыточная „хлесткость“ укороченных смыслов и т. п., однако далеко не каждому удается стать экспроприатором экспроприаторов, т. е. вернуть то, что индустрия рекламных фраз и образов заимствовала (и продолжает заимствовать) у людей искусства, а именно лапидарность форм и эффек(тив)ность ассоциаций. Можно было бы отдать их на откуп рекламе и журналистике, но во имя чего? Особенно если художники (такие, как Аллора и Касадилья) способны на столь точные попадания». Как и следовало ожидать, российские критики, художники и кураторы отнеслись к инсталляции Аллора и Касадилья крайне негативно, назвав ее «лобовым» искусством, аттракционом и т. п.

13.2

Андрей Молодкин, фотография в российском павильоне в Венеции. Куратор сдирает со стены фразы о чеченской нефти, 2009.

В качестве альтернативы предлагается эстетика «дальнобойщиков» – апелляция к возвышенному с заниженным градусом. Парадокс в том, что искусство лукавых промахов и размытых границ как раз и является наиболее ходким товаром, востребованным индустрией культуры. Художники подразделяются на два лагеря – одни верят в успех единичного выстрела, другие палят картечью, т. е. осколочной пылью, причем в неизвестном направлении, поскольку именно так, а не иначе можно (по их мнению) создать иллюзию попадания. У Набокова в «Даре» есть мысль:

«Что же понуждает меня слагать стихи, если все равно пишу зря, промахиваясь словесно или же убивая и барса и лань разрывной пулей „верного“ эпитета».

В марте 2010 года Молодкин участвовал в выставке «Футорология» (Центр современной культуры «Гараж», Москва), где была представлена его инсталляция «Новый Архитектон» (см. ил. 13.1). Я был свидетелем ее изготовления и могу засвидетельствовать, что «по внешним признакам она напоминает высотное здание на Смоленской. В инсталляции угадывается связь с супрематическими архитектонами Малевича, а также с неоновыми конструкциями Флавина, посвященными Татлину⁸¹ . Слово „неоновое“ прочитывается как „сверхновое“, а сочетание светящихся труб с нефтяными воспринимается как кафедральный орга́н. Его звучание зависит от умения вслушиваться в увиденное⁸². Для одних это фонограмма происходящего в стране, для других – мир искусства с его „блистательными“ самообманами. Так же как балет в России больше, чем балет, нефть – больше, чем нефть, поскольку ее перерабатывают в гламур. Гл-амур – это глянцевая любовь, и свечение неоновых труб как нельзя лучше передает атмосферу полюбовного безразличия, царящего в современной культуре»⁸³.

В 2009 году Молодкин представлял Россию на биеннале в Венеции (см. ил. 13.2). В 2011–2012 годах три музейные выставки состоялись во Франции (Musée d’Art Moderne Saint-Etienne), в США (Station Museum of Contemporary Art, Houston, Texas) и в Германии (Museum Villa Stuck, München)⁸⁴.

Ссылки

77

В свое время Молодкин и Беляев-Гинтов испытали на себе влияние Тимура Новикова и его «Академии». Отсюда использование античной и ренессансной образности в контексте «готической» субкультуры (Аполлон Бельведерский, Ника Самофракийская, Христос и Мадонна, заполненные нефтью или кровью).

78

См: Victor and Margarita Tupitsyn. Sweet Crude Eternity // Cold War II. Exhibition catalogue, Kashya Hildebrand Gallery, Zurich, 2006. Р. 12–53.

79

См: Victor and Margarita Tupitsyn. A Conversation with Andrei Molodkin // Holy Oil. Exhibition Catalogue, Jallery Art Sensus (в прошлом Orel Gallery), UK. P. 17–55.

80

Куратором выставки был В. Агамов-Тупицын.

81