Круг зари

Александр Фомин, сталевар НАЧАЛО Стихотворение

С ветерком откинув тень,
улыбнулось солнце бойко.
Начался рабочий день
на строительстве поселка.
Старый мастер принимал
для бригады пополненье:
— Ну-ка, парень, — ростом мал,
доставай-ка назначенье!
Поглядим твои листки,
где работал, где учился.
Значит, парень, ты с Оки
прямо к нам сюда явился?
Ну, а ты чего стоишь?
Доставай-ка назначенье!
Значит, батюшка Иртыш
посылает пополненье?
Стало быть, со всех концов.
Что ж, проверим молодцов!
А потом пошли, пошли
вдоль березовой опушки.
Груды поднятой земли,
колья, доски, бревна, стружки.
И как будто от небес
вдалеке, в большом просторе,
лес тянулся, темный лес,
там, где город будет вскоре.

Александр Тюнькин, вальцовщик СТИХИ

ЛИСТОПРОКАТЧИКИ

Звоном-грохотом хлынул
По рольгангам прокат,
У горячей лавины
Я стою,
           как солдат.
Терпеливо бригада,
Не хваля, не браня,
В тайны листопроката
Посвящала меня.
И ладони болели,
А когда засыпал,
У притихшей постели
Половодил металл.
Жар лицо обжигает,
Лист утюжат валки —
Вьется лента стальная
Стрежнем звонкой реки.
Проступил на спецовке
Просоленный узор,
Я, рабочий-вальцовщик,
За товарищей горд.
Крепких, словно из стали,
Полюбил я вдвойне,
Да,
     они отковали
Человека во мне.

РЫЖИЙ ДЕНЬ

Дворник с листьями воюет —
Тополям грозит метлой.
Рыжий ветер озорует
С рыжей деда бородой.

Рыжих листьев рдеют кучи,

Эх, напрасно дед спешил:
Рыжий ветер падал с тучи —
Всю листву разворошил.

Хочет солнце спрыгнуть с крыши

В рыжей шапке набекрень.
Дворник рыжий, тополь рыжий,
В рыжей шапке рыжий день.

Эвальд Риб, учитель музыки ПОДСНЕЖНИК Стихотворение

Не раз в пустыне
суховей
высушивал до трещин губы,
когда бригадою парней
мы на Урал тянули трубы.
В горах
мороз трещал сосной,
хлестал буран
и сон не нежил.
Но мы зажгли
навечно свой —
горячий
газовый подснежник.

Николай Курочкин, грузчик ГОСТЬ Рассказ

По печному пролету мартеновского цеха неторопко шел молодой человек невысокого роста в начищенных туфлях, поношенных, но тщательно отутюженных брюках, в хлопчатобумажном рабочего покроя пиджаке, тоже отглаженном и надетом сегодня специально, чтобы не сильно запылилась рубашка. Светлые волнистые волосы прикрывал мохнатый берет, к каким в последние годы пристрастились художники и кинооператоры телевидения. На упрямом подбородке сквозила русая, еще не совсем отращенная бородка.

По рабочим площадкам ходили сталевары и подручные в суконных штанах и поддевках, другие люди, но молодой человек ни с кем не здоровался: знакомых не попадалось.

Шел он уверенно и не шарахнулся в сторону, когда прямо над ним резко треснуло и с самого кончика задранного хвоста завалочной машины от плохого контакта сыпанули искры. Он даже головы не повернул, лишь прошагнул в дверь сталеварской будки — так мартеновцы по давней привычке называли пульт управления, увешанный хитрыми циферблатами и прочими приборами, — дождался, когда машина отъехала боком, и пошел дальше, поглядывая по сторонам с любопытством человека, попавшего в знакомую, но слегка позабытую местность.

Надо сказать, местность эта была основательно прожарена сухим воздухом огневой температуры и, хотя поминутно орошалась блестящими струйками искусственного дождя, продувалась огромными плоскими мордами вентиляторов, палило здесь немилосердно.