Круг земной

Подожжем все домы

Здесь окрест! Пусть гложет

Кровли огнь. Готово

К бою княжье войско.

Да пожрут пожары

Стены трёндских хижин,

В корчах пней [314] да сгинет

Всё! – вот слово скальда.

Когда конунг услышал, чего хотят его люди, он попросил, чтобы все замолчали, и сказал:

– Бонды заслуживают того, чтобы с ними поступили так, как вы предлагаете. Они помнят, что по моему велению их сжигали в их собственных домах и карали другими карами. Их жгли по моему велению, когда они отступались от правой веры и впадали в язычество, не слушая моих слов. Мы должны были тогда наказывать за измену богу. Измена своему конунгу не заслуживает столь сурового наказания, хотя они и нарушили клятву верности мне, а так не подобает поступать тем, кто хочет быть достойными людьми. Я могу простить измену мне теперь, но я не мог простить им их измену богу. Я хочу поэтому, чтобы мои люди вели себя мирно и не грабили бондов. Я сам первым поеду к бондам, и хорошо, если нам удастся заключить с ними мир, но если они вступят с нами в бой, то нам останется либо пасть в битве, – и если мы погибнем, не совершив грабежей, то это будет нам на благо, – либо мы одержим победу, и тогда вы станете наследниками тех, кто сражался против нас, так как они либо погибнут, либо обратятся в бегство, а их имущество и в том и в другом случае достанется вам. Вот тогда‑то и пригодятся их большие усадьбы и хорошие дома, а от того, что сгорит, никому никакого проку не будет, так что от грабежей будет больше потерь, чем приобретений. А сейчас нам надо прочесать всю округу и собрать всех способных носить оружие, кого мы еще сможем найти. Пусть наши люди режут скот и берут другие припасы, необходимые нам, чтобы прокормиться, но сверх этого ничего делать не следует. Хорошо бы, однако, убить разведчиков бондов, если только вы поймаете их. Даг со своим войском поедет с севера по долине, а я со своим войском поеду по главной дороге. К вечеру мы встретимся и заночуем в одном месте.

CCVI

Говорят, что когда Олав конунг построил свое войско, он поставил вокруг себя людей, которые должны были защищать его щитами. Для этого он отобрал самых сильных и ловких. Потом он позвал к себе своих скальдов и велел им быть рядом с ним.

– Вы должны, – говорит он, – стоять здесь и видеть все, что происходит, собственными глазами, тогда вам не придется полагаться на рассказы других, ведь потом вы должны будете рассказать об этой битве и сложить о ней песни.

Там были Тормод Скальд Черных Бровей и Гицур Золотые Ресницы, приемный отец Ховгарда‑Рэва. Третьим был Торфинн Рот. Тормод сказал Гицуру:

– Не будем стоять вплотную друг к другу, товарищ, оставим место и для Сигвата скальда, если он приедет сюда. Он наверняка захочет стоять перед конунгом, да и конунг будет недоволен, если перед ним окажется кто‑то другой.

Услышав эти слова, конунг сказал:

– Не надо винить Сигвата за то, что его здесь нет. Он часто бывал со мною в сражениях, а сейчас он, наверно, молится за нас, это нам теперь нужнее всего.

Тормод говорит:

– Возможно, конунг, что молитвы тебе сейчас всего нужнее, но вокруг твоего стяга сильно поредело бы, если бы все твои дружинники отправились молиться в Румаборг. Мы просто хотели сказать, что, правду говоря, Вы никого так охотно не слушали, как Сигвата.

Тогда скальды стали говорить между собой о том, что им подобает сочинить песни о тех событиях, которые скоро должны произойти. Тут Гицур сказал:

Не встревожу мужних

Жен – нас дождь ободьев

Иви ждет, пусть слово

К ним летит – уныньем,

Хоть твердят, что рядом

Хильд. Подмогой в играх

Хединовых будем

Вождю сей державы. [315]

А Торфинн Рот сказал такую вису:

Хмарит перед бурей

Крепи ратных щепок. [316]

Мнят вердальцы силу

Против князя бросить.

Станем мы заслоном

Вождю, гробя трёндов.

Взвеселим – пусть будет

Сыт бирюк –друг друга.

Тогда Тормод сказал:

Знай, стрелец, пусть войско

Страх отринет! Силу

Копит крепкоструйный

Дождь, сюда все ближе.

Снарядившись к буре

Хильд, из уст не пустим

Подлых слов и в сече

Подле князя встанем. [317]

Эти висы люди сразу же заучили.

CCVII

Конунг собрался в путь и поехал по долине. Когда стемнело, он остановился на ночлег, и в этом месте собралось все его войско. Они спали, укрывшись щитами. Когда рассвело, конунг построил войско, и они двинулись дальше по долине. К конунгу стали приходить бонды, и большинство из них присоединялись к его войску. Все они говорили ему, что лендрманны собрали несметную рать и собираются биться с конунгом. Тогда конунг достал много серебра, отдал его одному из бондов и сказал:

– Эти деньги ты должен сохранить и потом разделить. Часть из них пусть пойдет церквям, часть – священникам, часть – беднякам, а часть на молитвы за души тех, кто погибнет, сражаясь против нас.

Бонд спрашивает:

– Надо дать деньги также на молитвы за Ваших людей?

Конунг отвечает:

– Нет, эти деньги ты отдашь на молитвы за души тех, кто погибнет от оружия наших людей, сражаясь на стороне бондов. А что касается тех, кто будет с нами и погибнет в этом бою, то мы все и так будем спасены,

CCVIII