Круги ада. Восставшие миры

Например, я читаю выдержки из замечательного документа, который вы составили: прелесть! «Вскоре после того, как мы вылетели вместе с леди Маккормак на Землю, имея на борту минимум команды, чтобы скорее выполнить намеченное задание сохранить секретность (как мне было приказано), я был, к несчастью, замечен вражеским крейсером, который захватил мой корабль.

Будучи доставленным на флагман повстанцев, занимавший стационарную орбиту вокруг Сатана, я с удивлением обнаружил, что повстанцы настолько лишились боевого духа, что когда они узнали, что адмирал Пикенс знает их коды, они решили покинуть пределы Империи.

Леди Маккормак сумела убедить их не убивать меня и моего спутника-дидонианина, а оставить на корабле, не способном развивать гиперскорость.

После того как прибыли силы, верные Империи, я освободил от службы и вернул домой вышеуказанного дидонианина с обещанными ему дарами и затем взял курс на Землю».

— Так, дальше не очень интересно, — Херасков быстро пробежал глазами страницу.

— Скажите, Флэндри, как насчет математической вероятности того, что неизвестно откуда взявшийся вражеский крейсер сблизился с вами как раз на радиус действия своих средств обнаружения?

— Что ж, сэр, — сказал Флэндри, — иногда случается даже самое невероятное.

Плохо, что повстанцы уничтожили бортовой компьютерный журнал, пока демонтировали гипердвигатель моего корабля. У меня бы было доказательство. Но я думаю, что сам по себе мой отчет должен быть достаточно убедительным.

— Да, вы построили очень солидное, прочное здание, целый небоскреб доводов, большая часть которых не поддается проверке в принципе, и поэтому никто не сможет узнать наверняка, почему вы должны были сделать то, что вы сделали, а не что-то другое.

Вы могли, например, потратить весь обратный путь из сектора Альфа Крукис на то, чтобы изобрести все эти доводы.

Будьте честным.

Вы специально полетели к Хагу Маккормаку, чтобы предупредить его о том, что правительственным силам известен его код, разве не так?

— Сэр, это было бы изменой, полной изменой.

— Точно так же, как и устранение губернатора Снелунда, о чем вы не написали ни слова в своем отчете. Любопытно, что его последний раз видели совсем незадолго до вашего отлета.

— Тогда происходило слишком много событий, шла подготовка к войне с повстанцами, — сказал Флэндри. — В городе была суматоха. У Его Превосходительства было много личных врагов. Любой из них в той ситуации мог воспользоваться шансом, чтобы отплатить за старые обиды.

Если адмирал подозревает меня в том, что я совершил преступление, он может подвергнуть меня установленным процедурам испытания под гипнозом.

Херасков вздохнул.

— Не беспокойтесь. Вы прекрасно знаете, что я не допущу этого. Что касается этого дела, то никто не собирается искать свидетелей, повстанцев, которые сделали выбор в пользу Империи. Слишком большая работа ради малого выигрыша.

Если эти люди будут сидеть тихо, как мышки, и ничем не запятнают себя, мы позволим им постепенно раствориться среди обычных жителей. И вы тоже совершенно свободны, Флэндри. Я просто надеялся… Но, может быть, мне бы не следовало допрашивать вас слишком пристрастно. Закуривайте сигару. И мы можем послать за хорошей выпивкой. Не хотите ли виски?

— С удовольствием, сэр! — табак начинал действовать на Флэндри, и он с наслаждением вдыхал его аромат.

Херасков отдал распоряжение по каналу внутренней связи и облокотился на стол, пуская клубы дыма.

— Однако скажите мне еще одну вещь, блудный сын Флэндри, — попросил он, — в ответ на резню жирных телят, носящих звезды и туманности, которую я собираюсь устроить. Простое старческое любопытство с моей стороны.

Вам предстоит провести продолжительный отпуск, как только мы завяжем красный бантик на последней папке этого дела. Где и как ваша изощренная персона собирается провести этот отпуск?

— В роскоши, о которой говорил адмирал, когда вспомнил о Луне Первой, — быстро ответил Флэндри. — Вино, женщины и песни. Особенно женщины. Я слишком долго путешествовал.

«Кроме того, сейчас это поможет мне забыться и развеяться, — думал он, улыбаясь адмиралу, так будет продолжаться всю оставшуюся жизнь.

Главное, что она счастлива. Этого достаточно».

Я (мы) помню (помним).

Ноги теперь стар, тяжел на подъем, тело его постоянно болит, когда туманы начинают ползти по окрестностям и окутывать длинный дом, стоящий посреди зимней ночи.

Крылья, который был со Многими Мыслями, теперь ослеп и сидит в одиночестве на верхнем ярусе дома, кроме тех случаев, когда молодые приходят поучиться у него мудрости.

Крылья, который принадлежал Открывателю Пещер и Горю, сегодня принадлежит другому хишу из Гремящего Камня.

Руки Многих Мыслей и Открывателя Пещер давно оставил свои кости в горах на западе, куда вернулся Руки, который был с Горем.

Тем не менее память о тех событиях живет.

Узнавайте, юные Руки, и помните о тех, кто создавал единство до того, как я (мы) начал (начали) существовать.