Круги Данте

Вонь стала почти невыносимой, когда они вошли на пересечение улицы Пелакани с улицей Кончиатори, где находилась большая часть дубилен Флоренции. Кожевники были выселены из городского центра на окраину, но последнее расширение городской стены поглотило зону, которая по праву считалась самой нездоровой и презренной в городе. Десятки работников кожевен разных возрастов ― многие из них раньше были крестьянами ― занимались этим тягостным делом. Мастерские были в большинстве своем всего лишь нездоровыми подвалами, где стояли большие бочки, в которые были погружены кожи на время дубления ― медленного и сложного процесса, который иногда длился больше пятнадцати месяцев. Кроме того, в этой работе приходилось использовать довольно опасные для здоровья материалы, ядовитые средства, а также много воды для размачивания, удаления шерсти, очищения или осветления кож. Вода портилась, а потом выливалась без сложностей и маскировки на ту же самую улицу, по которой свободно стекала, создавая отвратительные, дурно пахнущие промоины, которые было трудно обойти путешественнику.

Некоторые оборванные работники, босые и прикрытые грубой накидкой, не пытались избежать их, они были готовы ходить голыми ногами по этой струящейся заразе. В таких мастерских также хранились без всякого порядка разные отбросы: кровь, жир, останки животных, с которых сняли кожу, ― они были разбросаны по разным углам. Их оставляли уличным собакам, котам и крысам, большим, словно кролики. Закон требовал вывозить эти отбросы за городские стены, но мало кто это делал. На улице были растянуты кожи ― сырые полотна, сделанные из разных животных, которые вывесили сушиться на робком утреннем солнце.

Теперь они действительно привлекали внимание. Ни один из этих нищих отверженных не спускал с них глаз, хотя, может быть, это длилось всего несколько минут, они смотрели на двух странных типов, путешествующих по аду, который святая справедливость не заметила из-за того, что попросту обошла. Слышались комментарии и смешки, но ни один из этих людей не бросил работу, чтобы подойти к ним, поинтересоваться хотя бы их целями и намерениями. Это была их жизненная философия: жить и дать другим жить или умереть, не вмешиваясь. Так существовали вдали от политического центра государства, так любящего регулировать и контролировать жизнь своих граждан. Эти люди, такие необходимые для экономического процветания самого развитого города Тосканы, казались Данте такими чуждыми Флоренции, как наемники, которых город нанимал для охраны внешних границ; жалование они тоже получали от богатых горожан, но стояли на краю жизни. И, как наемники, они не испытывали никаких угрызений совести, если потом поворачивались против своих бывших союзников, завидев лучший заработок или лучшие условия. Поэт ускорил шаг. Он наполовину прикрыл лицо капюшоном, не для того, чтобы скрыть свою личность, которая абсолютно не интересовала этих людей; а только для того, чтобы защитить свой нос от тошнотворной вони, которая выворачивала желудок. Неустрашимый Франческо рядом со своим спутником оставался невозмутимым. Но Данте хотел выбраться отсюда как можно быстрее, и его мало заботило то, как он выглядит со стороны; он понял с огорчением, что его возвращение во Флоренцию предполагало не только посещение любимых мест, как два дня назад, но и погружение в местные проблемы.

Поспешно пройдя этот клубок бедноты, они попали на другие улочки, которые выглядели иначе. Такие же разрушенные, но более спокойные, безлюдные и темные. Чумной дух здесь был слышен как бы отдаленно, словно дурное воспоминание, и Данте решил, что теперь может открыть лицо. Он дышал с облегчением, словно наслаждался свежим воздухом. Они остановились, и Франческо посмотрел на него, но поэт озирался по сторонам, точно не знал, куда теперь им нужно идти.

― Это, должно быть, то место, ― спокойно произнес он. ― Так мне кажется… Я не ожидал, что оно такое безлюдное и спокойное, но ведь мы не могли рассчитывать на то, что увидим здесь указатель с названием, ― добавил он с улыбкой. Потом он указал на полуразрушенный колодец вдалеке. ― По крайней мере, мы нашли колодец.

Франческо фыркнул в ответ и повернулся, чтобы проверить, не преследовал ли их кто-нибудь. Он давал понять, что начинали сбываться его слова о том, что этому Филиппоне не стоит верить, и этот путь они проделали зря. Данте немного прошел вперед и заглянул в ближайшие улочки. Он внимательно смотрел на разбитые двери и пытался найти хоть какой-нибудь след таинственных бегинов. Ни одна дверь не была хоть немного открыта, а вокруг не было никого, у кого можно было бы спросить. Фантастический пейзаж, пейзаж смерти или его превосходное подобие; в глубине одной из этих узких улочек он увидел длинный фасад не слишком высокого здания. Оно напоминало большой хлев, выделялись дверь, покрашенная зеленой краской, и окна, забитые толстыми досками.

― Вот наш указатель, ― удовлетворенно произнес Данте. ― И если я не сильно ошибаюсь, это убежище бегинов.